|
|
||||
| Доктор Кто? Новости Титры Фанфики Клипы Ссылки | ||||
|
|
К списку
фанфиков
/ she falls through holes
Название: she falls through holes (Боже мой, однажды наступит время и эта фраза не будет выскакивать каждый раз, когда происходит что-то не совсем ужасное, абсолютно непонятное или почти потустороннее. «Кошка-монашка? Чудовищно – спросите Роуз!») Вот о чем она думает – Те дни – после Сары Джейн и Франции восемнадцатого века – и весомые осознания, постепенно появлявшиеся вопреки чересчур ярким улыбкам и отчаянно цепляющимся друг за друга рукам. Странное безмолвие, освещавшее ТАРДИС в минуты, когда, оставшись совершенно беззащитными, Доктор и Роуз прекращали притворяться, что у вечности есть хоть какой-то смысл. Стоя у панели управления в исключительно уместном для данной ситуации инопланетно-зеленом свете ТАРДИС, Доктор однажды сказал: «Знаешь, я ведь умирал уже девять раз. Это мое десятое тело». Пошевелил пальцами и ухмыльнулся – глупо, со скрытой замкнутой обидой – а в темных глазах явственно читалось: Жизнь была до тебя, Роуз Тайлер, и будет после. Тогда Роуз спустила все на тормозах, главным образом потому, что задалась вопросом, кого именно он хотел обмануть. С какой-то ужасающей, произвольной ясностью она с самого начала знала, что все, чем стал Доктор после Войны Времен, принадлежит ей. Неважно, что было раньше, что будет после, что есть в данный момент. Его боль, его одиночество, вина, беспомощная, злополучная любовь – все это вошло в само существо Роуз, как отпечаток пальца на тонкой ткани ее души, отметка, свойственная только ему, непреложно свидетельствующая о нем. (Конечно, есть и другое – изгиб его губ, горбинка носа, бесконечные завитки этих неповторимых ушей. Клетки, из которых получился Доктор со его неудержимым, необратимым воздействием на Роуз и целую вселенную… всем этим она дышит каждую секунду своей жизни.) Несмотря ни на что, у нее получилось простить Доктору попытки держаться на расстоянии. Потому что понимала (прекрасно, прекрасно понимала), насколько это страшно – нуждаться в другом человеке с такой силой. Едва заметные прикосновения, чтобы удержать, теплые, влюбленные взгляды, доверие даже в самых невероятных ситуациях – вот так она прощала. А он научился просить прощения. Объятия, улыбки, обещанное путешествие на Барселону. (И та ложь на выходе из магазинчика. Нет, не ты. Сколько горя в этой полуправде, в этом продлении неизбежного, потому что… да, она. Особенно она.) Так просил прощения он. И сейчас память говорит Роуз о том, что все это было обречено с самого начала. Десять поколений, десять жизней, прожитых на протяжении почти девяти столетий, а Роуз даже не встретила свой двадцатый день рождения, прежде чем ее первая (и последняя, и единственная) жизнь подошла к концу. Он отправил ее обратно, чтобы уберечь, но Роуз вернулась по собственной воле, и теперь у нее серьезные неприятности с неподвластными ей силами. Снова. Есть какая-то постыдная закольцованность в ее жизни. Роуз почувствовала бы себя законченной идиоткой, если бы не была так чертовски занята падением сквозь пространственные бездны. - «Черт побери, где она, Пит? Где моя дочь? Не с тобой, уж это ясно, бесполезный кретин! Так где же, черт возьми?!» Безумный, яростный крик. Какая-то часть Джеки Тайлер уже знает, что все кончено, но она изменила бы себе – неважно, в какой вселенной – если бы не прокричала очевидное, попутно обозвав его бесполезным да еще и кретином в придачу. Пит бы улыбнулся, если бы мог прийти в себя. «Я ее держал…» Питу Тайлеру удавалось все. Даже самые ненормальные идеи становились удивительно прибыльными предприятиями. Он богатый европеец, мужчина, и, вопреки политкорректности, все вышеперечисленное дает ему право поступать по своему усмотрению. Так почему же, почему, почему… «Я ее держал, - повторяет он ошеломленно. – Джекс, я ее держал, она летела к стене, и я схватил ее за пояс, нажал кнопку и… а потом… вот. Потом вот». Пит замолкает. Он сжимает пальцы, вспоминая мягкую плоть, то, как чужое тело прижалось к нему, телепортируясь из одного невозможного мира в другой. Где-то в промежутке, когда его собственные атомы собирались заново, он не заметил, как Роуз выскользнула из рук. Но именно так все, должно быть, и произошло. Именно так она и сделала, потому что где еще…? Мики Смит, наконец, выдыхает. «Наверное, Доктор что-то сделал, - говорит он с облегчением и горечью. – Он всегда так поступает ради Роуз. С ней все будет в порядке, пока он рядом». Джеки уже упала на колени, выплакивая горе, и звуки эти по-прежнему кажутся Питу чудовищно знакомыми. Он двигается медленно, будто во сне, и невозможность поверить в то, что руки его пусты, не дает ему покоя. Что-то не так. Что-то совсем, совсем не так. Он обнимает Джеки за плечи и позволяет ей как следует выплакаться. Мики неотрывно, слепо смотрит на закрывшуюся стену, и тут Пит чувствует, что кнопка у него на груди стала холодной. «Доктор сделал это. Он закрыл разрыв, остановил утечку. И Роуз ушла, - тихо говорит Мики. – Не на пару секунд, как раньше, и без шанса на возвращение. Она действительно ушла». Повисает долгое молчание, а потом он изо всех сил бьет кулаком в стену. «Черт бы тебя побрал, - со злостью шепчет он, прижимаясь ладонью к безмолвной преграде. – Черт бы тебя побрал». Джеки едва заметно дергает головой, будто кивает, и тихонько всхлипывает, уткнувшись Питу в плечо, но и этого достаточно. Она соглашается. Она проклинает свою дочь, и сердце Джеки разбивается в осколки, потому что плоть от плоти ее выбрала путь, который никогда больше не приведет к матери. Это боль, и гнев, и самое ужасное из обвинений. «Ты не спас ее, - насмехается тишина. – Ты не спас ее, и теперь Роуз не стало». Да, не стало, с этим не поспоришь. Вот только… как? И что еще важнее… когда? Роуз была у него в руках, когда Пит активировал кнопку. И за мгновенье до того, как оказаться в своем мире, Пит видел опустошение на лице Доктора, значит, Роуз не могла остаться там. Пит знает, что никогда не сможет быть для этой Жаклин Андреа Сюзетт Тайлер тем, чем она могла бы стать для него. Не так, когда ее дочь – дочь, которую он так и не признал, не хотел признавать – пропала навсегда. Но если бы он смог понять, что именно пошло не так, возможно, он смог бы ответить своей будто-бы-жене на некоторые вопросы… Ни здесь, ни там… и все… что осталось в промежутке. На краткое, задыхающееся мгновение странная мелодия пронизывает Пита насквозь, и вдруг все собирается в одно неопровержимое доказательство. Джеки плачет, Мики в ярости, и Пит опускает голову, потому что только он понял, что если Роуз все-таки упала… …кровь не от крови его, девушка с болью во взгляде, отважная Роуз Тайлер из другой вселенной… То ей некуда было падать – кроме мертвого космоса. Прямиком в Ад. - Какими же глупыми иногда бывают люди. Роуз не впервые думает об этом. Дело в том, что теперь у нее есть неоспоримые доказательства. (Доктор бы так гордился. Или пришел в ужас. Роуз не совсем уверена, и эта неопределенность заставляет ее нервничать, потому что она думала, что так хорошо знает его, а теперь начинает подозревать, что знает лишь то, что ей хотелось знать. Или то, что он позволил ей узнать. И, как ни крути, в конечно итоге это значит – ничего. Слишком много молчания, слишком много стен, слишком много неоконченных дел на пылающей планете под названием Галлифрей. Хотя… Неоконченные дела, ага. В этом она теперь разбирается, разве нет?) Рай и Ад. Бог и Дьявол. Всемогущий и разрушитель всего сущего. Ангелы и демоны, святые и чудовища. Свет и тьма, добро и зло, и все то серое, что осталось посередине. (Война и мир, штормовая печаль в ярких голубых глазах и боевой клич в горько-сладких карих.) Всего этого нет на самом деле. Если разобраться, ее тоже нет. - Жизнь. Пролетит, не успеешь и моргнуть. Так думал Доктор после великих войн и пожаров, охвативших не одну галактику, когда в сердце его поселилась горечь и тьма. ТАРДИС же находила это необычайно странным. Как можно пропустить что-то, если есть возможность лететь сквозь пространство и время быстрее, чем опускается и поднимается человеческое веко? Но есть места, куда и ТАРДИС не дотянуться. Мгновения, которые упускает даже (последний) Лорд Времени. Девушка. Продолжение сердца ТАРДИС. Она – Злая Волчица. Она создает себя. Рвется сквозь вероятности, повторы и вариации одного и того же. Где-то там, глубоко внутри силы, дарующей жизнь и отнимающей смерть, отважное дитя проводит пальцами по рассыпанным картам своих жизней и тасует колоду. Жизнь без любви или любовь, на которую не хватит жизнь? Ах, вот он, выбор. Разве только… ТАРДИС видит: Долины и тропы извиваются перед Роуз Тайлер, небо кажется серым и невесомым, словно дым. Параллельный мир с тысячами дирижаблей или невозможная жизнь с Доктором, которого она любит – и вместо этого Роуз выбирает всю пустоту в промежутке. Злая волчица делает выбор и рассыпает буквы – одну за другой. Рассыпает слова, чтобы добиться единственно возможного для нее бессмертия. Чтобы привести себя- -куда? Где я, Роуз? Где я в тебе? Время ее потеряло. Роуз Тайлер, девушка, забытая временем. - Роуз почти противно – почти – от того, как нелепо жизнь ускользнула от нее. Одно мгновение. Замедленное движение ее пальцев, цепляющихся за рычаг – и все кончено. Два. Сердце, колотящееся где-то в горле. Полет, беспомощность, падение. Три. Бездна боли, расцветающая в глазах Доктора. Беззвучные крики, затерявшиеся в проносящемся мимо вихре. Ошеломленное смирение в каждой клетке тела Роуз – словно приглушенная барабанная дробь, предвестница ее смерти. («Это будет моей последней историей».) Четыре. Размытые движения, и руки Питера Тайлера вокруг нее. Внезапное осознание, скрюченные пальцы и попытки вырваться из объятий отца, который однажды отказался от самой вероятности ее существования. Оглушительное, неистовое знание, что ее, Роуз, спасают, но делает это не тот человек. Задыхающийся всхлип, когда она встречается глазами с Доктором, и треск энергии, похожий на щелчки кнута. А потом падение сквозь временную стену, громоздкое и тяжелое, как падение целых империй. Когда Роуз открыла глаза, ее не было. Вот и все. Просто, как дважды два, если бы в итоге такого умножения получалось это. Ни семьи, ни Доктора, и да – это не ее мир, и не параллельный, и черт, черт, черт, когда она решила принять в себя Временной Вихрь, чтобы изменить будущее, и ей показалось, что все это – какой-то странный сон… что ж, это случилось на самом деле. Роуз забыла об этом, когда пыль тех событий улеглась. Но теперь она вспомнила. И знает, что эту жизнь она создала своими руками. Прозрения, как оказалось, особенно нелепы. - Торчвуд Один изрядно досталось. Это не секрет, и нечему удивляться. Киберлюди и массовое уничтожение человечества - не лучшая рекомендация для любой организации. Королева, побывав в заложниках у роботов-убийц, исключительно недовольна. На некоторое время финансирование некогда процветающего проекта приостановлено. Канари Уорф становится прибежищем призраков в прямом смысле этого слова, тени бродят по коридорам, словно дуновение ветра или вздох. Рабочие, которых отправили расчищать завалы, целыми днями дрожат без особой на то причины, а одного из них даже отправили домой – он наткнулся на полутрансформированного Киберчеловека, медленно и мучительно умиравшего в подвале. Но хуже всего – стена. На первый взгляд, ничего особенного. Просто большая белая стена. Пол возле нее усеян обрывками бумаги и непонятными обломками. Здесь запечатали временную бездну, ходят слухи по Торчвуду. Здесь Доктор – постоянно ускользающий объект всех исследований агентства – открыл трещину между вселенными, отправив Далеков и Киберлюдей в ад. На полу след от чьей-то обуви. Похоже, кроссовки. И остаточная энергия на белой поверхности стены – в форме ладони. Здесь развернулась битва, говорят агенты. Они отмывают следы и измеряют отпечаток. И лица у них мрачные, потому что во всем этом есть что-то бесконечно неправильное. Кто-то умер здесь, но тела нет. Кто-то умер здесь, но нет и могилы. Конечно, они не знают, что ее никогда не будет. Торчвуд закрывает Канари Уорф и запечатывает входы. Пусть воспаляется память и раздвигается пространство, пока каждый сантиметр не наполнится кровью и плотью того, что произошло в Судный День. Стена остается стоять, а дни становятся все холодней. - Удивительно, но все не так уж плохо. Аспидно-серое небо над головой и бетон под ногами, и ветер, пахнущий плотью и жиром. Кожа и чипсы; да, единственное, с чем Роуз приходится справляться в самом начале, это собственный желудок. Она проголодалась. Чертовски проголодалась. Во рту и маковой росинки не было с тех пор, как… здесь, конечно, нет возможности уследить, сколько минут или часов прошло, но Роуз кажется, не меньше восьми заходов солнца и восходов луны. Солнце здесь белое, да и луна тоже, и от всей этой монотонности Роуз уже готова съесть собственную руку. Это ведь решит обе проблемы одновременно. И голод, и цвет… ослепительно алые потеки крови. Она трясет головой при мысли об этом; не стоит превращаться в ненормальную, ведь главное сейчас – выбраться из мира мертвого воздуха и отчаяния. Здесь нечего делать – только идти. Ноги болят, в горле пересыхает, а дороги все расстилаются и расстилаются перед ней. Роуз понятия не имеет, куда направляется. Может, она никогда и не знала. Воспоминания приходят к ней легче здесь, над (или под?) обычными мирскими заботами. То, что раньше было воздушным, эфемерным, как сахарная вата, сейчас стало яснее ясного. Больше, чем сопровождающая Роуз мелодия – голос Доктора, рассказывающий, как она убила его на Спутнике №5. Больше, чем прикосновение к панели управления ТАРДИС и ответный, приветственный сигнал. И она вспоминает: Десятки тысяч вариантов будущего перед ней, Доктор в кожаной куртке, побежденные Далеки и его рот, такой прохладный, жаждущий; неизбежное пламя регенерации (всему приходит конец, всему приходит конец), и жесткий, недобрый взгляд… легче расстаться с Роуз, чем смотреть, как она погибает за него в очередной раз, и вот ее оставляют дома, бессмысленно тратить оставшиеся дни; знакомые ямочки на щеках, и бесконечные приключения, а потом секс у одной из опор ТАРДИС, и между ними не осталось даже воздуха. А потом будущее – будущее, которое Роуз не смогла принять. Будущее, которое должно было произойти, которое было предрешено. Роуз Тайлер в той белой комнате, вцепившаяся в магнитные тиски, и бездна, беснующаяся вокруг. Сердце ТАРДИС прошептало ей, - «Роуз. Роуз, ты бесконечна только в это мгновение. Ты не можешь выбрать судьбу, которая не принадлежит тебе». Роуз, сказала ТАРДИС, ты потеряешь его. Но она была упрямой. Не сейчас, сказала она, не сейчас. Может, когда-нибудь, но не сейчас. Пожалуйста. Десятки тысяч вариантов будущего, и невозможный выбор. Ее пальцы должны были соскользнуть с той ручки, бездна должна была захлопнуться. Но выбор, где остаться, когда это произойдет… этот выбор был за ней. Роуз увидела будущее в другом Лондоне: дирижабли, и папа, и Мики, и одиночество – кроме малыша и мамы рядом. Будущее было. Но не было Доктора. И тогда Роуз закричала – со всей яростью звезд, и солнца, и космоса в ней – закричала, Нет. Что угодно, только не эта жизнь. Любой мир, кроме этого. Роуз закрывает глаза и чувствует дорогу под ногами, призрачный оборот призрачной Земли. Не зря ее назвали «отважное дитя». В ней возникает какое-то отстраненное уважение к прошлогодней Роуз, той, что любила Доктора так сильно, что отказалась от семьи, лишь бы не жить без него. Отстраненное уважение к любви, которая горела (горит, всегда будет гореть) у нее внутри. А еще Роуз испытывает отстраненное уважение к миру, который бросил ее здесь, потому что в этом есть какое-то своеобразное чувство юмора. Любой мир, кроме этого, так точно. Она засмеялась бы, а может, заплакала, но ей слишком хочется есть. - Супертелефон у нее в руке молчит. Сигнала нет, и нечему удивляться. В конце концов, зоны доступа тоже нет. - Самое грустное, решает Роуз, в том, что Доктор никогда не узнает. Бедный Лорд Времени. Последний из своего народа, совсем один, и Роуз думала, что сможет спасти его, а? Хотела спасти, так ведь? Роуз знает, что он не будет ее спасать, потому что решит, что она в безопасности. Доктор решит, что она в другом мире, и это к лучшему. Он не будет прощаться. (У нее перехватывает горло от того, как она боялась, что Доктор отправит ее домой, даже не попрощавшись. А теперь ее не стало, и она даже не смогла ему сказать, и какая-то часть Роуз спрашивает, обжигает ли его – так же, как ее саму, постоянно, непрерывно – эта несправедливость.) Доктор посмотрит на разделяющую их стену и скажет хриплым голосом в грустью в глазах, - «Хорошо. Так она проживет дольше, лучше». А потом он опять понесется вприпрыжку сквозь время и пространство, выхватывая людей из их скучных жизней, добавив Роуз в гулкую галерею своих воспоминаний. В лучшем случае, она будет для него воспоминанием. В худшем – призраком. Доктор никогда не узнает, где она. Никогда не станет ее искать. Никогда не узнает, что ее нужно спасти, поэтому Роуз придется спасать себя самостоятельно. И ей ненавистно то, что она все еще надеется, пусть даже пепел забивается в рот, и бездна простирается вокруг. - Один шаг. Роуз больше нет. Второй. Роуз больше нет. Ладонь прижимается к стене. Роуз больше нет. Он надеется, что все оставшиеся ему шаги не будут такими, что этот припев не будет сопровождать его вечность за вечностью. Приземлиться на какую-то планету – Роуз больше нет – осмотреть достопримечательности – Роуз больше нет – восстановить справедливость, чтобы очередной мир не взлетел на воздух и ни одна тирания не осталась у власти – – Роуз больше нет, и хуже всего то, что он так и не сказал ей – Конечно, может быть, пройдет время и он позабудет о ней. Исчезнет этот припев. Отзвуки ее голоса не будут больше ютиться в уголках ТАРДИС и его сердцах. Но у него уже было время, вот в чем загвоздка. У него было все время мира, и он не смог забыть. Но, наверное, стоит попробовать, думает он. Роуз больше нет, но она в безопасности, и это самое главное. Всегда было самым главным. Доктор опускает руку. Поворачивается. И уходит. - Однажды сердце ТАРДИС билось в Роуз. Золотая кровь вырывалась наружу с каждым вздохом, с каждым взглядом. Она шла, а внутри у нее тикали тяжелые часы, и Роуз могла передвигать стрелки, как ей вздумается. Роуз была гордой. Роуз была надменной. Роуз намотала поток времени на пальчик и сказала, - «Я создаю себя и не позволю себе исчезнуть». Она хотела вечности, а единственное место, в котором вечность существует, оказалось здесь. Все еще здесь. И будет здесь всегда. Бесконечные дороги, истоптанные ее усталыми ногами. Иногда Роуз кажется, что она слышит, как кричат миллионы Далеков. Иногда она совершенно точно видит полутрансформированного Киберчеловека, спотыкающегося на ходу. А иногда, прислонившись к голому дереву, с черным яблоком в руке и пятнами серебристого сока на посеревшей коже Доктор смотрит, как она медленно бредет в одиночестве. Чертов профессор Дамблдор был прав, так ведь? Действительно, бывают судьбы хуже любой смерти. - Поминки выходят удивительно трогательными, как это свойственно только людям. Подружка Роуз, Ширин, дрожащим голосом рассказывает про чипсы, и третий класс, и звездное небо по субботам, и как Роуз, наверное, сейчас смотрит на них всех с улыбкой. Тетя Деб зажигает свечу и играет My Heart Will Go On, и все рыдают. Потом Говард, старый добрый Говард громко икает и заявляет, что пора уже прекратить вести себя по-идиотски и начать веселье, потому что друзья Роуз и Джеки Тайлер не стали бы рассиживаться и жалеть себя. Кто-то забирает бутылку пива у Говарда, но к тому времени все уже смеются слишком громко, чтобы возражать. Джеки бы одобрила. Роуз тоже, наверное, но она никогда не была из тех людей, которые тихо умирают во сне. Капитан Джек Харкнесс прячется за деревом и тяжело вздыхает. Он надеялся, что именно здесь найдет Доктора. Здесь, где девушку, которую он любил – и это было ясно всем – наконец предают забвению в сердцах и памяти друзей. Здесь, где он не был бы одинок – хотя бы ненадолго. Но в этом весь Доктор, разве нет? Бросает любимых, когда боль становится невыносимой. Джек вспоминает яркую, счастливую улыбку, блестящие светлые волосы, и боль в бессмертном сердце заставляет его понять, пусть даже совсем немного. Веселье утихает, а вместе с ним – и рассказы о жизни Джеки и Роуз Тайлер. Джеку хочется поведать им все фантастические истории, то, что было на самом деле. То, почему Роуз Тайлер была именно такой и не иначе. Пока, думает он, помнить об этом будет его долгом, и может быть, когда он вновь отыщет Доктора, они смогут вспомнить вместе. Джек выпрямляется и отдает честь. Прощается, тихо и грустно, щелкнув каблуками. В сотне галактик отсюда, Доктор останавливается на орбите суперновы и всматривается в пустоту. Трансляцию никто не принимает, и острие подозрений и ужаса закрадывается в его сознание. - (Ад есть плод разума. Роуз это известно; она, конечно, далеко не теологический гений, но знает, что сама идея ада куда ужасней любого слова, места или Зверя. Нет ни серы, ни пламени, ни обличающего света, в котором проступают желания, слабости и страхи. Все это удается людям без особых усилий, пока они купаются в своих грехах и наслаждаются ими, чтобы потом увидеть собственную пылающую гибель. Падают на свои же мечи. Попадают в собственные ловушки, как сказал бы Доктор.) Роуз смеется, и бездна существует. Добавил: Regis
| Просмотров: 3357 | Дата: 10.05.2008
Всего комментариев: 3
|
|||
больно от осознания, что это может оказаться правдой. Хотя... может, это только одна из тех миллионов реальностей и вероятностей, через которые она прошла.
Все права на имена и названия принадлежат BBC и тем, кому они принадлежат.
Сайт является некоммерческим проектом.
При использовании материалов сайта ссылка на сайт обязательна.
