Название: Парамагнетизм
Автор: Fahye
Перевод: Тави (kathleen-kelly@yandex.ru)
Бета: Суси-нуар
Рейтинг: PG-13
Саммари: Они – это дом, который построил Джек, и они отражают несовершенство своего зодчего.
Дисклеймер: "Доктор Кто" и "Торчвуд" принадлежат BBC, также как и все их персонажи. Автор и переводчик фика не извлекают никакой материальной выгоды от их использования.
Разрешение на перевод: получено

Elizabeth Bishop, 'The Imaginary Iceberg'

Шлифуется тот айсберг изнутри.
Как драгоценности гробниц –
Всегда спасается и служит украшением
Лишь самому себе.

Элизабет Бишоп, «Воображаемый айсберг»

Раз – машинное масло. Раз, два, три – танец Сьюзи Костелло, в котором три – это такт, а два - это ее ладонь в ладони Джека, а раз – это, должно быть, рефрен – вот все, что он знает. Раз – это тайна. Раз – это маска.

* * *
Его память туго перетянута воспоминаниями и погружена в холодный ночной воздух военного Лондона. Жесткий и негодующий голос Доктора, готового порвать его в клочья за то, что он притащил условно пустой медицинский транспорт в условно пустой район охваченного военными действиями города. За то, что наногены нашли покалеченное тело и приняли его за образец. За достойное лучшего применения рвение, с которым они уподобляли этому идеалу все, попадавшееся на их пути.

Джек просиживает за столом в своем в кабинете очередную бессонную ночь напролет, стучит о стену резиновым мячиком и думает о бессмертии. Право, удивительно, что в его груди бьется всего лишь одно сердце. Ведь что бы там его не исцелило, оно несомненно твердо знало, что есть идеал - и этим идеалом был Доктор.

Джека Харкнесса все это немного огорчает.

* * *

Торчвуд-3 оказался в центре внимания после событий на Канари Уорф. Полный крах, последовавший за столкновением с Доктором, заставил институт теперь изо всех сил делать вид, что им никогда и не было до него никакого дела. «Сражаться с инопланетянами!» теперь лозунг партии, и энтузиазм, с которым его озвучивают, отдает безумством. Вот что нам всем стоит делать! Вооружать человечество! Это прекрасно! Давайте же! И, кстати говоря, Кардифф, теперь под обстрелом вы.

(К счастью, британцы верят в крикет, а крикет не верит в удары. Потому что это – не самое главное.)

Джек ежится под светом прожекторов – метафорически, конечно, ведь он всегда умел работать на публику. Он представляет, как метафорически прячет руки за спину, и улыбается так, что ни у кого не возникает и тени мысли о метафорах. Улыбка ясна и недвусмысленна.

Джек был приглашен на прием к премьер-министру Харриет Джонс, и очень быстро понял, что ему предстоит серьезно заняться вербовкой. Его «команда» редела и таяла, и сейчас представляла собой не более чем скопище мертвых душ. Мысль о том, чтобы действительно работать с другими людьми ради всепланетного блага – ха! – слишком неоригинальна, чтобы ее можно было принять всерьез, и слишком знакома, чтобы оказаться удачной. Когда-то он бы, скорее всего, пришел бы в восторг, услыхав о такой перспективе, а еще раньше – скептически бы посмеялся над этой затеей. Ему иногда кажется, что его личность – это такой палиндром с центром в каком-то неопределенном мгновении на борту ТАРДИС, когда он позволил себе поверить в то, что вселенную можно наставить на путь истинный и моральный. С тех пор он изменился.

Но Джек заинтригован, Джек оживляется вопреки собственным ожиданиям, и хотя он ни разу не разделял основную цель Торчвуда, он готов добавить чуть больше осмысленности собственным действиям в этом направлении.

- Рада видеть вас, капитан Харкнесс, - у Харриет Джонс крепкое рукопожатие, и Джек ищет на ее лице следы утомленности, которые несомненно оставили бы на нем сомнения и колебания. Она выглядит весьма уравновешенно для женщины, чья популярность стремительно катится под гору, отмечает он, и улыбается ей своей лучшей улыбкой.

- Я тоже, премьер-министр.

Не так много официальных встреч проходят в стенах дома под номером 10, если не принимать во внимание встречи в личном кабинете министра. А Торчвуду всегда успешно удавалось обходить бюрократические преграды.

Джек опускается в плюшевое кресло и берет чашку очень хорошего кофе из рук молчаливого молодого человека в хорошем костюме. Не чай, а кофе. Он как-то обнаружил, что британцы склонны судить о подобных пристрастиях исходя из его акцента. Забавно. И он ведь действительно предпочитает кофе, так что можно без всяческих зазрений совести поддерживать стереотипы.

- Это Янто Джонс. Нет, мы не родственники, - улыбается премьер-министр, приподнимая чашку с блюдца, и Джек, не отдавая себе в этом отчета, обменивается кивками с Костюмом. – Мы можем спокойно говорить в его присутствии. Подруга Янто была сотрудницей Торчвуда-1.

Была. Джек успел увидеть, что происходило в Торчвуде-1, прежде чем камеры слежения отключились. В следующем его кивке было намного больше участия.

И все же…

- У вас такая традиция – нанимать прислугу из числа завербованных агентов, премьер-министр?

- Разумеется, нет, - она улыбается парню, который в это время ставит на стол тарелку с крохотными печеньями. – Янто также был опытным оператором доступа в одном из аналитических подразделений MI5.

- Regnum defende, - бормочет Янто, и Джек слышит в его голосе знакомые валлийские модуляции. - Я приношу здесь пользу.

- И я уверена, что вы будете приносить пользу в Кардиффе, капитан, - говорит премьер.

Должно быть, здесь стоило бы вежливо с ней согласиться. Но вместо этого Джек отвечает на дружелюбную, уверенную улыбку Янто Джонса точно такой же собственной и говорит:

- Я возьму его.

Она изумленно охает и поднимает брови.

- Это ведь вам не стул – чтобы забирать его в свой офис, капитан. Он живой человек и я не могу просто ему приказать…

- Простите, мадам, - мягко произносит Янто Джонс. Он все еще не сводит глаз с Джека. – Я был бы крайне заинтересован выслушать предложение капитана Харкнесса.

Джек широко улыбается:

- О, неужели?

- Я серьезно. Прошу извинить меня, мадам, - Янто совершает какое-то телодвижение, почти что поклон – боже, какие у этих людей невозможные манеры! – и уносит чайный поднос.

Харриет Джонс награждает Джека тяжелым взглядом и отпивает глоток чая.

- С MI5 будете договариваться сами, - спокойно произносит она. – Я его у них всего лишь позаимствовала.

И Джек договаривается, и остается приятно удивленным готовностью сотрудничать, с которой его здесь встречают. Несомненно, их ясно проинструктировали насчет важности Торчвуда. О да, никаких препятствий для того, чтобы капитан Джек Харкнесс забрал на службу Янто Джонса, и да, Агент Джонс по-прежнему будет иметь доступ к определенной засекреченной информации. Да, они выделят людей для переноса активных разработок Торчвуд-1 в Кардифф и да, полная свобода действий им гарантирована, и – не могут ли они еще чем-либо ему помочь?

- Мне нужна подземная база, - говорит Джек, почти что в шутку. – И динозавр, - добавляет он, на этот раз совершенно точно шутя.

***

Не прошло и трех дней, как он понял, что: а) в MI5 шуток, как таковых, не понимают; б) Янто Джонс оказался настолько же полезным, как он и предполагал.

***

Недалеко будущее: в криокамерах лежат человеческие тела – в здании удивительной, но вызывающей клаустрофобию архитектуры. Много человеческих тел. И Джек, не страдающий провалами в памяти - кроме тех, о которых ему известно, - изо всех сил пытается помнить лишь события, связанные с людьми, что все еще дышат. Так проще.

***

Итак: Тошико Сато, обладательница бегающего взгляда, торопливой речи и феноменального IQ, работает в многоэтажном сером здании – на тот момент, когда на нее выходит Джек. Вероятно, работает на правительство. Особо стараться не приходится – просто показать пригоршню безделушек, чтобы доказать, что он способен предложить ей большее, намного большее. Джеку нравится, как оживают ее глаза за стеклами очков, и то, с какой осторожностью и почтением ее пальцы исследуют металлическую поверхность.

Она оказывается большим идеалистом, чем он полагал, и старается мыслить позитивно:

- Ведь это борьба за всеобщее благо? – спрашивает она, когда он скармливает ей фразы про вооружение человеческой расы, предотвращение инопланетной угрозы и все такое прочее.

- Вроде того.

Так выходит, что Джек всегда оказывается ввязанным в войны – всюду и во все времена. Но он так и не пришел к выводу, о чем говорит это постоянное совпадение.

***

- Это нездраво, сэр, - говорит Янто в телефонную трубку, и утверждение это небезосновательно, потому как Джек может быть легкомысленным в самое неподходящее время. Но вот сейчас он, как ни странно, серьезен.

- Всего лишь порез, Янто, но очень глубокий. Я повезу Тош в больницу, пусть поглядят. И мы найдем какого-нибудь усталого врача, который будет так же счастлив закрывать глаза на все, что не касается его непосредственно - как и большая часть чертовой человеческой расы. И даже не придется никому стирать память. Мне не нужен компьютерный гений, не способный печатать из-за того, что мы не знали, что у него повреждено сухожилие.

Янто выдерживает эту небольшую тираду со свойственным ему стоицизмом.

- Как вам будет угодно, сэр, - говорит он, и стоит знать его хорошо, чтобы расслышать сильное сомнение, зазвучавшее в его голосе. Так что Джек притворяется, что нет - он его не знает. И вешает трубку.

Тошико тоже выглядит так, словно собирается возражать, но она потеряла много крови и кажется бледнее, чем обычно. С лица ее не сходит протестующее выражение. К счастью, ночь выдалась тихая, и они попадают в больницу без приключений. Молодой врач со скучающими интонациями и акцентом кокни говорит им, что рана глубокая, но не задела ничего жизненно важного. Тошико сидит очень смирно, пока иголка в его руках порхает – вверх-вниз – под ослепительно яркими больничными лампами.

- Вообще, как это тебя угораздило? – спрашивает врач, накладывая на швы повязку. – Не думаю, что ты из тех, кто полезет в поножовщину. Хотя вот он - может быть, - он ухмыляется в сторону Джека.

- Это не ваше дело, - отвечает Тош непривычно резко. – Просто делайте то, что необходимо.

- Оп-ля-я-я, - он туго наматывает бинт и завязывает его ловкими пальцами.

- Ох, - Тош выдергивает свое запястье из его рук и бросает на него тяжелый взгляд. Он отвечает тем же.

- Тоже мне цаца!

- Врачебная этика тут у вас!.. – Джек в восторге.

- Не люблю пациентов, - отвечает он и добавляет, обращаясь к Тошико: - Без обид, солнышко.

Доктор Оуэн Харпер, может быть, и не любит пациентов, но уж точно любит тайны, и только по этой причине он перевязывает руку Тош и затем задает ей вопрос об остатках желтой субстанции, которые приобретали поистине омерзительный оттенок зеленого, вступая в контакт с ее кровью.

Тош прикусывает язык и выжидающе смотрит на Джека, ища в его лице поддержку, а Джек тем временем раздумывает над тем, как же все удачно складывается – ведь их последний патологоанатом был расщеплен на молекулы клубком розовой гипернити, и это происшествие было вовсе не таким забавным, как может показаться. Найти кого-то, кто живет не вслепую – непростая задача. Оуэн, конечно, та еще задница, но он идеален; возможно, даже слишком идеален. Может, порою чрез меры груб, но ведет он себя более чем расковано и жадно. Джек отчего-то уверен, что он доведет до полусмерти кого угодно, стоит тому что-либо от него утаить.

Так что:

- Это гной пришельца, - сообщает Джек, внимательно наблюдая за его реакцией. – Он принадлежит настоящему инопланетянину. С другой планеты.

- Джек! – восклицает Тошико.

- Ого, - выдыхает Оуэн, – ну чтооооо ж, - он поигрывает пальцами, словно что-то обдумывая.

- Только не он, Джек!

- Спасибо, солнышко! – затем Оуэн поворачивается и смотрит Джеку прямо в глаза: – Настоящему инопланетянину?

- Пойдем выпьем, - предлагает Джек, а все остальное – уже история.

* * *

В квартире Сьюзи Костелло остро ощущается недостаток чувства юмора, и это-то в последствии и побуждает Джека, прекрасно знающего все свои недостатки, сделать ее своей правой рукой.

На протяжении всей беседы она едва ли улыбается пару раз – в отличие от Оуэна, чья не сходящая с лица ухмылка прекрасно гармонирует с ободком полупинтововой кружки, и Тошико, нервная улыбка которой так и норовит выпрыгнуть с ее лица и кинуться на него, словно кошка на бантик на ниточке. Собственно, этим-то Джек и занят: он дразнит их, дергая у них перед самым носом невероятными вещами, таинственными и опасными, перемазанными, словно медом, прелестью интеллектуальной работы. Прекрасно и заманчиво, до определенной степени. Те, кто ему нужен, не устоят, а Сьюзи Костелло – именно тот человек. Техника ее любит. Она мизантропична и умна, и кожа у нее – как броня. Она не сломается.

Она выбирает Гиннес и Космополитанс, а Джек не выносит ни то, ни другое. На протяжении всей беседы он маленькими глотками пьет воду и ни на миг не забывает о маленькой капсуле с таблеткой памяти в кармане своего пальто.

- Выходит, ты успела сменить много мест работы, - говорит Джек, отрывая взгляд от ее личного дела, чтобы удостовериться, что она услышала вопрос.

Она смотрит на него безо всякого выражения – возможно, оно просто теряется в ее ресницах.

- Меня не увольняли. Я сама уходила, - говорит она. – Мне становилось скучно.

- Что ж, тогда тебе повезло, - Джек принял это решение уже десять минут назад, по все же слегка наклоняет голову и улыбается так, словно сбылись все его мечты. (Он хорошо отработал эту улыбку - разумеется, перед зеркалом. Она по-прежнему дается ему без особых усилий).

Выражение ее лица меняется и внезапно он понимает, что она красива – той красотой, что ни не имеет никакого отношения к сексуальности. Она сияет – но сияет как матовое стекло, лишая его всякой уверенности.

- Это что – гарантия?

* * *

Месяц за месяцем, вновь и вновь. Однажды Джек отрывает голову от бумаг и хмуро глядит на Сьюзи, надолго задержавшуюся у станка и занятую пайкой металлических деталей при тусклом свете.

- Еще немного в том же духе, и от глаз ничего не останется, - замечает он.

- Да и так зрение уже ни к черту, - она поднимает взгляд и почти что улыбается ему.

- У тебя есть какие-то увлечения? – спрашивает он. – Настоящее хобби - то, что ты делаешь, чтобы развлечься?..

- Я делаю свою работу, чтобы развлечься, Джек, - она кладет паяльник на место и складывает руки за голову, - и ты это знаешь.

- Да ладно, - он откидывается на спинку стула, пожевывая кончик шариковой ручки, и ухмыляется. – Ведь точно же что-то есть. Театральный кружок? Кикбоксинг? Вязание? – и вслед за этим, просто потому, что он никогда не мог упустить возможность повыпендриваться и еще потому, что неплохо было бы время от времени тормошить Сьюзи Костелло, он говорит: - Танцы?

Что-то, похожее на улыбку начинает светиться в ее глазах. Что-то похожее на гордость, что-то, похожее на горящую свечу.

- Это у меня в личном деле записано, так ведь?

Джек кивает. До того, как она получила степень в области инженерии, Сьюзи Костелло два года занималась бальными танцами в последней профессиональной категории. Совершенно бесполезная информация, но Джек и ее пустит в дело, когда речь заходит об этой женщине. Она – витражное окно, вот только свет не задерживается в его холодных стеклах.

- И чего же вы ждете, капитан? Показательного выступления?

- Ну разумеется, - отвечает Джек, нажимает несколько кнопок на устройстве, что носит на запястье, и поднимается. Одна из ламп под самым потолком мелко мигает – слева от него и справа от Сьюзи. Он подходит к ней и заставляет ее подняться со стула. По ее лицу скользят тени.

- Джек, да брось, - начинает было она, но в этот миг начинает играть музыка – тихая музыка. Ее губы растягиваются в улыбке, и она прекращает сопротивляться, позволяет своему теплу согреть его личное пространство.

И все же рука ее замирает на какой-то миг в нерешительности, прежде чем опуститься на его плечо. Джек так и не понимает, каким образом его поведение, которое обычно ясно давало понять любые его чувства по отношению к человеку, способно было вызвать такое нежелание коснуться его. Это его расстраивает. Но спустя пару тактов ее ладонь начинает осторожно вести его, и он делает несколько шагов, а его собственная ладонь лежит на ее талии. Свободные руки тоже касаются друг друга так, как нужно – ее ладонь в ладони Джека.

Джек так давно не танцевал. На Сьюзи заляпанная машинным маслом спецовка, и ботинки на плоской подошве, но движется она так, словно желает опровергнуть этот факт. Осторожная, гибкая, грациозная. Джек с удивлением для себя обнаруживает, когда она поворачивается под его рукой, что волосы у нее перехвачены красной лентой, выбивающейся из общего облика, но соответствующей музыке. Он подхватывает ленту мизинцем, когда она закачивает поворот, и улыбается.

Их вальс – медленный и спокойный. Некуда торопиться. Из них вышла отличная пара, они дополняют друг друга - как экспрессия и хладнокровие, как смешливость и спокойствие, как прямые и ломаные линии.

Как ладонь и перчатка.

* * *

Три – число несерьезное, а вот пять – совсем другое дело. Джек не обращает внимания на намеки, сыплющиеся из Лондона и продолжает поддерживать такой состав команды.

- Небольшие группы – более преданны, - объясняет он премьер-министру.

- Кажется, вы без особых усилий зарабатываете преданность людей, капитан, - отвечает она, и по тону можно понять, что премьер-министр не купится на эту отговорку во второй раз, но сейчас у нее недостаточно оснований для спора.

- Что я могу сказать? – Джек ухмыляется в телефонную трубку. – Должно быть, я обладаю магнетизмом.

Предупреждение лицам, случайно попавшим в зону действия магнетизма Джека Харкнесса: длительное нахождение в его области может вызвать дисфункцию моральных ориентиров.

Возможно, ослабевание его ауры-липучки не так уж сильно связано с самонаказанием, как он начинал подозревать. Скорее - с чередой подсознательных предостережений. Тем не менее, все меняется. Джеку никогда не нужно было прилагать физические усилия, чтобы кого-либо сломить. Он смотрит, как они приближаются все ближе, мельтешат перед глазами, и раздумывает – не стоит ли приложить чуть больше усилий, чтобы все это предотвратить.

* * *

Вот он – ее танец: машинное масло и баллистика, его можно воспринимать как искусство механики и непрерывного движения. Начатое однажды па будет длиться и длиться до самого конца.

Джеку нравится регулярно беседовать с каждым членом своей команды, следить за их реакцией на знаковые происшествия и оценивать масштаб постепенной деградации их систем. Это – профессиональное явление: медленно, но верно они теряют самих себя, но это не влияет на их работоспособность. Не слишком сильно. (Джек пытается не представлять их лежащими в холодном оцепенении в ящиках морга, прежде чем это непосредственно произойдет - даже зная, что когда-то это точно случится. Хотелось бы ему знать, так ли живет Доктор – когда человеческие трупы заслоняют в глазах их пока еще дышащие копии?)

Сьюзи никогда не проявляет желания поговорить. Она лишь пожимает плечами и утверждает, что не желает обсуждать свою работу с кем-то, кто непосредственно с этой работой связан. И если бы на ее месте были Тош или Оуэн, Джек взялся бы спорить, но со Сьюзи дела никогда не обстояли просто.

- Нет, Джек, - говорит она. – Давай просто потанцуем. У нас это неплохо получается.

И они танцуют, и у них действительно получается, но Джек начинает чувствовать безысходность того, что из этого выходит. Поэтому когда их лица вдруг оказываются близко, он целует ее так, будто у него есть все на то права. Сьюзи отстраняется, и на лице ее появляется теплое выражение – теплое, но отстраненное.

- Я не завожу служебных романов, - говорит она так, как будто ей уже много раз приходилось произносить эту фразу.

- Серьезно? – Шепотом спрашивает Джек.

- По крайней мере, - уточняет она, мягко улыбаясь, - не с теми, кто мне нравится.

Среди всего прочего, Джек еще и человек, который твердо знает, когда лучше не настаивать. Он кивает, отпускает ее ладонь и улыбается улыбкой, в которой нет ни тени неловкости.

- Разумно.

* * *

Парамагнетические материи увеличивают силу излучения своего магнетического поля путем существования в его области.

Существование само по себе может оказаться довольно мощной штукой.

* * *

База пахнет кардамоном и карри. В последнее время они хлебнули лиха, ударившись в поиски какого-то развалившегося космического мусора, который мог оказаться радиоактивным или же мог вступить в плачевный контакт с общечеловеческой логикой, или, как вариант, излучать волны мира и - ни много, ни мало – счастья... Черт, до Рождества всего лишь месяц, всякое возможно! Да и откуда им знать – ведь до сих пор не удавалось собрать образцы вместе на достаточное для изучения время, прежде чем они не изменят свою структуру.

И они мотаются по тупикам и окраинам, и Джек на взводе, и Сьюзи приходится выбирать, где заказать ужин, и она выбирает индийскую кухню, и Джек вспоминает, что он не в восторге от всего индийского.

Так что он держит в руках бумажную тарелку и бродит по базе, беспокойный и не в настроении, макая в остатки этой неизбежной виндалу кусочек наана, и ищет беспристрастным взглядом недостатки в их расследовании.

- Эти образцы тканей нужно было подготовить еще вчера, Оуэн.

- Уже доделываю, - Оуэн отправляет в рот пригоршню риса.

- Уже доделай! – бросает Джек.

- Я куфаю! – говорит Оуэн, глотает, смотрит на Джека самым раздражающим занудным взглядом. – Я же тут не просто так зависаю. Мне нужно поддерживать уровень сахара в крови, видишь ли. Иначе мой IQ упадет ниже общедопустимых показателей для гениев. Он машет вилкой, и кусок жареной курицы падает с нее и оставляет живописную оранжевую полосу на его белом халате. Оуэн хмуро оглядывает себя: – Ё!

Джек оставляет его и принимается раздраженно расхаживать около рабочего места Тошико, затем выдвигает стул и падает на него с такой силой, что стул отъезжает назад на полметра.

- Оуэн, - объявляет он.

Тошико не отводит взгляда от экрана.

- Ясно.

- Он просто какой-то… - Джек смотрит в потолок, подыскивая нужное слово в своем лексиконе.

- Задница, - подсказывает Тош, и протягивает ему бумажный пакетик, полупрозрачный от впитавшегося масла. – Пирожки будешь?

* * *

Янто Джонс, в отличие от остальных существ, с которыми приходилось иметь дело Джеку, покрывался дополнительным слоем сложности с каждым снятым предметом одежды. У этого человека эмоциональные барьеры – словно шелк: красивы, но более крепкие, чем можно предположить на первый взгляд. Янто предоставляет им информацию из источников MI5 – порой полезную, чаще всего – нет – и вполне довольствуется тем, что молчаливо организовывает доставку еды и убирает за ними – в прямом и переносном смысле. В очень редких случаях он способен разглядеть реальную угрозу, и умеет держать в руках оружие. Джек полностью ему доверяет и пытается не вкладывать какого-то особого смысла в это доверие.

Они вовлечены в танец, без сомнения. Исполненный уважения медленный танец. Янто шагает беззвучно.

* * *

Вот так и проходят дни капитана Джека Харкнесса. Некоторые выдаются чуть легче, и случается порой, что у него не перехватывает дыхание при виде пульсирующего голубого свечения. А порой даже бывает, что проходит целая неделя, а ему ни разу ничто не напомнит, каково это – умирать. Суета его отвлекает.

Жизнь никогда не проносилась у него перед глазами, никогда - но порой она начинает медленно скользить перед его внутренним взором – в те минуты за рамками времени, когда Янто застегивает пуговицы рубашки, или когда огни Кардиффа россыпью стелятся перед ним, или когда он танцует со Сьюзи. Скользит медленно, как кусочек льда по стеклу. И вращается, как компасная стрелка.

- Pas de deux, - произносит Сьюзи с наигранной строгостью, и становится понятно, что так же строго ее учили – это в ее скулах, в прямоте осанки, пронзающей позвоночник.

- Шаги двоих, - улыбается Джек. – Двойной шаг, - и демонстрирует это, взывая к мышечной памяти бог знает каких лет по его шкале исчисления.

Губы Сьюзи изогнулись в чем-то смутно напоминающей улыбку.

- Порой ты такой шут, Джек.

Возможно. Смешить ее, бесспорно, достойное занятие.

* * *

Он обнаруживает, что Тошико – изрядная сплетница, хоть и сдержанная. Ее идеология рушится, меняет очертания и полярность. Они начинает посылать друг другу e-mail’ы, совершенно бессмысленные, в которых зудят о провальных делах, обсуждают последние скандалы в королевской семье, и жалуются другу на то, какая же все-таки Оуэн задница, раз так ведет себя по поводу тех тестов органических тканей, и насколько было бы проще хотеть его убить, если бы он все же был неправ. Никто не любит Оуэна. Все любят Оуэна. Это парадокс, но они уже вполне привыкли окружать себя парадоксами.

Тош: он нас всех до белого каления доведет

Джек: почему я его до сих пор не уволил - не знаю

Тош: да всё ты знаешь, Джек

И она права - разумеется, он знает: если даже отбросить отвратительные методы стирания памяти, которые необходимо применять, если кому-нибудь придется оставить свою работу стандартным образом, Джек видит слишком много самого себя в Оуэне, и вот это уже не исправить. Это явление распространяется и на остальных. Они – это дом, который построил Джек, и отражают несовершенство своего зодчего. Снаружи дом может выглядеть несуразно, эклектично и шатко – и, возможно, Джеку стоило бы подбирать людей прежде всего для эффективной работы. Но в глазах капитана Джека Харкнесса эти люди - совершенны, потому как являются продолжением его самого. Ни один аферист не должен доверять кому бы то ни было кроме себя, пусть даже такого несовершенного. И Джек – столкнувшись с необходимостью игры в команде и не так далеко изменившийся со времен того нахального создания, что когда-то провело два дня, посылая сигнал тревоги с чулайской капсулы скорой помощи – так вот, он нанимает на работу свои недостатки. Распространяет и таким образом приглушает собственные грехи.

Янто – это его немая мольба, его способность говорить обо всем и ни о чем. Оуэн – его высокомерие и ум, его твердая вера, пусть и приглушенная (благодаря одной конкретной блондинке с ароматным именем и непоколебимым сердцем), но все еще теплящаяся внутри, в то, разум дает право пренебрегать правилами. Тош – это его нежелание думать о последствиях, когда речь идет о чем-то новом, не знающее пределов любопытство.

Он не до конца понимает, что такое Сьюзи, и это его немного нервирует – ведь он может управлять остальными, потому что в силах справиться собой, если будет необходимо. Но ведь чем-то она должна быть. Может, именно поэтому он время от времени наблюдает за ней, следуя за ее ежедневным вальсом по комнатам. Он пытается угадать отражение собственного недостатка.

* * *

- Просто прекрасно! – говорит Оуэн, когда они находят перчатку. – А теперь мы идем искать остальные части этого расчлененного тела. Как раз так и я мечтал провести вечер.

- Прочесывать Залив не придется, - говорит Сьюзи, вертя ее в руках. – Она больше похожа на рукавицу, и я не думаю, что в ней есть какие-то признаки органических тканей. Я просто проверю…

Оуэн наблюдает за тем, как она засовывает руку в эту штуковину, и хмурится.

- Сьюзи, я не думаю, что это…

Сквозь трещинки в металле начинает сочиться голубой свет, и Сьюзи порывисто втягивает воздух. Джек переживает две ужасных секунды, на протяжении которых он успевает подумать, что это может быть началом конца, и если он потеряет сегодня еще одного подчиненного, потеряет ее… Но больше ничего не происходит, и он отмахивается от внезапно нахлынувшей паники.

- Привет, - говорит Сьюзи – с удивлением и любопытством, словно приветствует нового знакомого. Она смотрит мимо них обоих.

- …хорошая идея, - заканчивает Оуэн, ни к кому особенно не обращаясь. – Дерьмо. На что она уставилась?

- Я думаю, мне стоит… - голос Сьюзи все еще звучит рассеянно. Она начинает оглядываться в поисках чего-то. – Мне нужно найти… - ее свободная рука заключает в мертвой хватке ползущее насекомое, и прежде чем Джек и Оуэн успевают отреагировать, прикасается к существу перчаткой и нервно вскрикивает. Мерцает голубой свет.

Насекомое вздрагивает и снова начинает двигаться.

«О Господи! - Думает Джек. - Господи!» Хотя, конечно же, сказать ему хочется: «Доктор!» - ведь он напуган как никогда.

- Джек, - зовет его странным голосом Оуэн. – Ты это видел? Это ж не я с катушек слетел, правда?

Джек прогоняет эти мысли прочь и смотрит на насекомое, но оно прекращает двигаться и снова выглядит несомненно раздавленным.

- Да нет, я тоже видел это, - медленно отвечает он. – Сьюзи, откуда ты знала, что нужно делать?

Сьюзи, наконец, поднимает на него взгляд и затем трясущимися руками снимает перчатку.

- Я не знаю. Я просто ощутила… о Господи, Джек, энергия. Энергия!

- Тошико, - говорит Джек в телефонную трубку. – Мы возвращаемся на базу.

- Что случилось, Джек? – спрашивает Тош. – Нашли что-нибудь интересное?

- О да, - и Джек делает Сьюзи жест из разряда «забирай к черту эту штуку» и старается не смотреть на насекомое. – Да, можно и так сказать.

Три часа спустя они уже выявили определенные закономерности - или перчатка установила определенные правила: только у Сьюзи получается заставить ее работать, только погибшие недавно и насильственной смертью могут быть оживлены, и воскресение длится всего несколько секунд.

- Мне кажется, я могу продлить это время, - говорит она, - если потренируюсь.

Джек думает, что глаза ее блестят слишком сильно, и поручает Оуэну провести полный набор анализов, чтобы удостовериться, что перчатка не вызвала никаких значительных изменений.

- Дотошное обследование тоже входит в список вещей, которые я не прочь поделать вечерком, - говорит Оуэн, закатывая глаза, но идет за инвентарем.

- Сколько анализов крови тебе нужно сделать, Оуэн? – спустя какое-то время Сьюзи начинает чувствовать слабость.

- Много, - Оуэн бросает тяжелый взгляд на Джека. – Судя по всему. Не дергайся, мне нужно заполнить еще две пробирки, а потом пойди поешь чего-нибудь.

- Да не хочу я… Мне нужно попробовать еще раз, Джек, - говорит Сьюзи, и Джек не может припомнить, когда еще он слышал такие истерические нотки в ее голосе. Он садится и обнимает ее за плечи.

- Янто, - зовет он тихо. – Принеси кофе и чего-нибудь поесть.

Янто кивает и исчезает. Джек похлопывает Сьюзи по плечу.

- Ничего такого я прежде не видел, - говорит он ей, и задумывается, насколько же это правда. Сьюзи опускает голову на его плечо – ее теплое дыхание касается его виска.

- Я думаю, там, далеко, есть что-то волшебное, - говорит она. – Может, мы это пока просто не нашли… что-то волшебное.

Джек наклоняется, чтобы поцеловать ее макушку – по-дружески, ободряюще, не более и не менее – и прячет горечь своей улыбки в кромешном беспорядке ее кудрей.

- Конечно, есть, - отвечает он.

* * *

Магнетическую чувствительность материала невозможно измерить. Ее силу нельзя определить в единицах, нельзя записать показатели в таблицу. Это – человеческие отношения.

(Джек думает, что это может оказаться важным)

* * *

Как-то вечером Джек выходит прошвырнуться и в итоге проводить ночь с женатым мужчиной.

- У меня кольцо на пальце, - вяло произносит парень, когда его рубашка уже наполовину расстегнута, и шея Джека вся покрыта засосами, которые, впрочем, к утру сойдут.

- А у меня колокольчики на носках, - отвечает Джек, смыкая пальцы на тонком колечке металла. - Да брось!

* * *

Как водится в их работе, никакие нежданные находки не задерживаются надолго в центре внимания, и вскоре перчатка входит в разряд вещей, о которых все вроде и помнят, но подолгу не думают. Однако Сьюзи часто рассказывает им, что увеличила время на очередные десять секунд, но по большей части она это не обсуждает. И пусть она даже кажется несколько возбужденной – она все равно не тот человек, который станет это с кем-то обсуждать. Так что это не кажется странным.

И она все чаще задерживается на работе допоздна, но Джек никак не может указать ей на это. Они обмениваются удивленными взглядами и приходят к безмолвному оглашению не говорить об этом, замкнувшись каждый круге света своей настольной лампы – в огромном, опустевшем помещении.

Порою – хотя по прошествии недель все реже и реже – они все же покидают пределы своих световых сфер и танцуют.

Однажды Сьюзи выбивается из ритма своего танца: она отпрашивается по срочному личному делу и рано уходит с работы. Создается впечатление, что сумка оттягивает ее плечо намного больше, чем обычно, и в глаза Джеку бросается что-то новое и неправильное, что-то, от чего так напряженно сведены ее плечи. Джек не в силах справиться с этим обеспокоенным выражением в собственном взгляде, а также с несколькими другими эмоциями, отразившимися в нем. «Слишком поздно. Слишком поздно», - словно говорят его глаза.

Тош прослеживает его взгляд и смотрит на него с пониманием из-за стекол очков.

- Она не заводит служебных романов, - говорит она с подозрительной быстротой.

- Знаю, - отвечает Джек.

- Вы уверены? – спрашивает Оуэн.

* * *

Позже он будет проклинать себя за то, что когда Сьюзи говорит: «Джек, мне кажется… Джек, мы могли бы поговорить?» - он слишком опаздывает на телефонную конференцию с премьер-министром, слишком зол на городскую полицию за то, что испоганили место преступления, да и на самого себя, потому что поступили сведения, будто кто-то заметил голубую телефонную будку где-то на окраине Дублина, а он не может найти никаких тому подтверждений. И поэтому он только хмурится и просит ее отложить это на завтра.

«Хорошо, тогда завтра. В любом случае, мне есть, чем сегодня заняться», - отвечает Сьюзи и уходит. Что-то странное звучит в ее голосе, что почти заставляет Джека задуматься и окликнуть ее, но она уже ушла, а у него слишком много дел, чтобы думать еще и об этом. Это может подождать и до завтра.

Но следующим утром, когда Сьюзи заходит –

- Нет, - говорит Джек, прежде чем кто-то успевает даже поздороваться с ней, и машет на нее руками. – Нет, нет и еще раз нет. Иди домой и отоспись. Что бы там ни случилось.

- Ты правда выглядишь немного уставшей, Сьюз, - говорит Тошико.

Под глазами Сьюзи залегли тени усталости, но они блестят пуще прежнего – шаткое сознание за стеклами ее очков. Какое-то мгновение Джеку кажется, что вот сейчас она возразит, и уже почти надеется, что так она и сделает. Но она вдруг опускает плечи и всякая способность сопротивляться мгновенно покидает ее тело.

- Ладно, - говорит она. – Извини. Ты прав, - она разворачивается, и Джек во второй раз за последние двенадцать часов смотрит, как она уходит.

* * *

На неделе появляется информация о серии жестоких убийств, совершенных колющим предметом.

Сьюзи говорит: «Мне кажется, я готова испытать перчатку на людях».

И так они и делают.

* * *

Идея-фикс Гвен Купер написана большими буквами у нее на лбу. Именно она определяет ее заинтересованность - моментальную и дерзкую. Джек глядит на нее и видит, как немного лет осталось до той поры, когда работа повиснет на ней тяжким ярмом. Он видит, какие у нее могли быть прежде идеалы, видит, как их границы уже начинают смазываться из-за жестокости всего, что ее сейчас окружает. А еще он видит вселенски печальную судьбу любого порядочного человека, облекшего себя на ежедневное столкновение с ущербностью жизни.

Прошлое, настоящее, будущее. Ему не нравится воспринимать мир под таким углом. Ни ожидания, ни радости, ни чертового счастья. Еще один недуг, который можно записать в его историю болезни.

Опустить таблетку в бокал Гвен легко и просто, но отчего-то все равно кажется ему убийством.

* * *

- Я должна уйти, - говорит Сьюзи. – Прости, я должна уйти, - и, несмотря на жгучую боль в затылке, Джеку хочется знать, в какой именно момент все пошло не так, хочется знать, как ему удалось не обращать внимания на тревожные весточки. Гвен близка к истерике и еще ближе - к тому, чтобы пробить барьер амнезии. А его падение – не самая прекрасная на свете штука. Пора положить этому конец.

Он поднимается.

- Опусти пистолет, - говорит он, и произносит что-то еще, не вполне даже слыша свой собственный голос, и протягивает руку – «Позволите?»

Но она резким движением возводит руку, поворачивает пистолет, красивым и совершенным жестом. И к тому времени, когда Джек понимает, что такое Сьюзи Костелло – его одержимость, его самоуничтожение – пуля уже давно покинула свое лоно.

Всего комментариев: 1

1 Арисса   (14.01.2011 21:12) 0 очень интересный, безусловно, талантливый фик! И хоть он совершенно не соответствует историям героев, которые нам предлагает РТД, но мне нравиться такая трактовка. И то, что все они - в какой-то мере отражения Джека - правда. Хотя бы потому, что Джек, появляясь в чьей-то жизни, непременно весомо меняет её, а слишком долгое с ним общение оставит на тебе определенный отпечаток...