Логин:
Пароль:

запомнить
Забыл пароль | Регистрация

 

К списку фанфиков / Петля

Название: Петля
Автор: Китахара
Ключевое слово: «свечи».
Пейринги: Доктор/Мастер, Доктор/Эйми
Рейтинг: PG-13
Размер: бессовестные 10 страниц 11-м кеглем, и никакой НЦ-ы.
Жанр: будем считать, флафф. И немножко – не слишком тонкий стеб над каноном, и над собой, и над собственным фангерлизмом.
Саммари: все побежали – и я побежал.
Предупреждение: немного мата, немного глума, много Одиннадцатого. И стилистика далека от выспренной. С Рождеством ^___^
Дисклеймер: "Доктор Кто" принадлежит BBC, также как и все его персонажи.

У Одиннадцатого все ок.
Нет, даже не так.
У Одиннадцатого всегда все ок.
Новое лицо не намного хуже прежнего. В свободную минуту, покрутившись перед зеркалом так и сяк, Одиннадцатый решает, что новое лицо, пожалуй, даже лучше. Возможно, не такое красивое, но – наконец-то! – не гипервыразительное.
Отличная внешность: размах ушей не превышает норму, брови не выгибаются под противоестественным углом. Если совсем уж честно, последний раз у него настолько не было бровей инкарнаций пять назад.
В общем, лицо – никакое. И после того, как в одном из коридоров ТАРДИС Одиннадцатый случайно застает своих новых спутников за… ну, прелюдией, выясняется, что лучше всего никаким чертам идет смущение.
Но потом, глядя на свое отражение в дисплее, Одиннадцатый решает, что смутился скорее по привычке. И думает о том, как забавно устроен его личный регенерационный цикл: каждый раз убывает какая-нибудь слишком человеческая блажь, а с ней – добавляется внешней молодости.
Одиннадцатому на вид не больше двадцати пяти.
Итак, он разучился искренне смущаться, и у него все ок.
Абсолютно все, так он себе говорит.

У Мастера все хреново.
Нет, даже не так.
У Мастера все очень хреново.
Он был бы рад и барабанам, но барабаны исчезли вместе с Галлифреем. Если совсем честно, сперва Мастер даже не заметил, что навязчивого раз-два-три-четыре больше нет, а потом настала пустота.
Нет, даже не так.
Потом настала Пустота.
И в этой вот Пустоте, несмотря на то, что в Пустоте ничего нет… короче, видимо, везде, где появляется Мастер, становится очень хреново.
Такая вот, мать ее, тайна Вселенной.

Еще Одиннадцатый любит поразмыслить.
Нет, даже не так.
Одиннадцатый любит поразмыслить, не совмещая это занятие со спасением мира или резвым бегом по пересеченной местности. Так сказать, отдельно от развлечений.
И вот, сидя однажды за консолью с чашкой чая и размышляя, Одиннадцатый приходит к выводу, что надо бы хоть иногда прислушиваться к собственным словам.
Ничего, что было запечатано Временным Замком, не может просочиться вовне.
И ничего, конечно, не может попасть внутрь, кроме того, что уже там было.
Одиннадцатый замирает, не донеся чашку до рта, потом понимает, что, наверное, глуповато выглядит со стороны. Он улыбается: этому лицу почему-то идет выглядеть глуповато. Словно глупость добавляет обаяния.
Факт в том, что Одиннадцатый отлично умеет отвлекаться от ненужных мыслей. Настолько отлично, что сам не замечает, как это у него выходит.

У Мастера нет никакого «еще».
Нет, даже не так.
У Мастера вообще ничего нет.
В Пустоте нет кислорода, так что Мастер давно бы задохнулся, но штука в том, что в Пустоте нет времени, за которое он мог бы сделать вдох – и наполнить легкие ничем.
В Пустоте нет света или тьмы, так что видеть нечего, в Пустоте не на что опереться, но и силы притяжения тоже нет, так что и падать некуда.
Итого: не дышать, не падать, не видеть.
Мастер удивлен тем, как он вообще здесь существует.
Может быть, ему только кажется, что он думает, или удивляется, или помнит, что когда-то слышал барабаны.
Может быть, он уже давно умер.
Или будет умирать бесконечно, какая нахрен разница – в Пустоте.

Одиннадцатый уверен, что оставил все дурные воспоминания, все несбывшееся надежды, всю боль и тоску в прошлом воплощении.
Нет, даже не так.
Одиннадцатый уверен в этом на сто процентов.
- Эй, - говорит Эйми, входя в зал управления. – Ты чего такой хмурый? Мы тут подумали, не сгонять ли нам в 2009-й, на Рождество?
- С чего бы именно туда? – напрягается Одиннадцатый.
- Да так, поспорили, - отвечает Рори, появляясь из коридора.
- О чем? – спрашивает Одиннадцатый, наклоняясь, чтобы зачем-то дернуть какой-то рычаг.
- Скажет ли королева во время поздравления «мы входим во второе десятилетие третьего тысячелетия»!
- Идиоты, - расслабленно выдыхает Одиннадцатый, вылезая из-под консоли. – Королева никогда не употребит в своей речи такую в высшей степени неизящную словесную конструкцию.
- Вот видишь, видишь, я тебе говорила! – Эйми показывает Рори язык и уворачивается, когда парень пытается ее поймать. – Ты совершенно ничего не понимаешь в логике Ее Величества!
Одиннадцатый наблюдает, как парочка с воплями гоняет друг друга вокруг зала, а потом оба выскакивают в коридор.
Эйми крикливая и рыжая, а у Рори пошловатое чувство юмора, и до встречи с Одиннадцатым он работал в автомастерской.
А еще Одиннадцатого по-прежнему перекашивает от слова «Рождество». А тем более от числительного «2009».
Но, конечно же, он оставил все свои несбывшееся надежды, все привязанности и всю боль в прошлом воплощении.
Вне всяких сомнений, ага.

Мастер привык считать себя сумасшедшим.
Нет, даже не так.
Мастер привык считать себя самым сумасшедшим сумасшедшим во Вселенной.
После идиотского, смешного и, несомненно, неудачного возрождения он вынужден был признать, что переплюнул сам себя.
Сейчас, в этом нескончаемом сейчас, вися – лежа? стоя? пребывая? – в Пустоте, Мастер приходит к выводу, что после всего пережитого очутился за гранью своего собственного безумия.
И никогда, никогда ему не было настолько больно и гадко в трезвом рассудке.
Впрочем, у него нет ни секунды на то, чтобы это почувствовать.

Одиннадцатый не таскает новых спутников по местам «боевой славы».
Нет, даже не так.
Одиннадцатый никогда не отправляет ТАРДИС туда, где уже наследил Десятый.
По крайней мере, специально.
- Я никогда не был в Нью-Йорке! – восхищенно говорит Рори. – Круто! Пойдем, посмотрим на Статую Свободы!
Одиннадцатый проглатывает реплику про «Нью-Нью-Нью-Нью-Нью-Нью-еще-десять-раз-Нью-Йорк», потому что Нью-Йорк ведь обычнейший, в самом деле.
Обычнейший Нью-Йорк тридцатых годов двадцатого века.
Одиннадцатый улыбается и не запирает ТАРДИС.
Все совпадения совершенно случайны, разумеется.

В Пустоте никогда ничего не меняется.
Нет, даже не так.
В Пустоте не меняется само «никогда», штука в том, что «никогда» в Пустоте нет.
Мастер хрипло вдыхает, сверкая черепом сквозь лицо. Ладонями и коленями он чувствует твердый пол.
Мастер видит пульт управления и пустые кресла.
Мастер существует.
- Объяснить! Объяснить! Объяснить! – механический голос далека из культа Скаро подобен самой прекрасной музыке.
Если бы в Пустоте было время, этот момент мог бы уже пройти или никогда не настать. Но в Пустоте времени нет, или оно сжато в точку, или это просто такое невероятное везение, или еще что-нибудь, но факт таков, что сейчас Мастер вдруг оказался в Сфере, и рядом с ним – трое далеков из Скаро.
- Объяснить! Объяснить! Объяснить! – надрываются далеки.
- А не пошли бы вы… - с чувством отвечает Мастер и ложится на пол.
Далеки не сразу находятся с ответом.
Мастер невыразимо счастлив от того, что теперь может определять «сразу» и «не сразу» по кому-нибудь, кроме себя.

В какой-то момент Одиннадцатый замечает, что мысленно никогда не называет себя Доктором.
Нет, даже не так.
- Доктор, осторожно! – орет Эйми, и только через пару секунд Одиннадцатый понимает, что это она ему.
За пару секунд на Одиннадцатого успевает упасть всего половина содержимого полки со всяким хламом.
Отряхиваясь от осколков дешевых статуэток и слушая брань Эйми, Одиннадцатый думает, что в следующий раз на него может свалиться что-нибудь действительно опасное, и еще о том, когда это он перестал быть Доктором для самого себя, а?
Но у этой инкарнации есть несколько правил: не думать о посторонних вещах во время приключений и не думать о плохом вообще.
К тому же, Одиннадцатому не о чем жалеть, ведь правда?

Мастер всегда выживает.
Нет, даже не так.
Мастер. Всегда. Выживает.
Ему удается объяснить далекам, кто он такой и почему его не стоит уничтожать.
Ему удается придумать, как быть полезным далекам – и не навредить себе одновременно.
- Нам необходимо попасть в Нью-Йорк тридцатых годов двадцатого века, - терпеливо втолковывает Мастер нацеленным на него окулярам, вантузам и венчикам от миксера. – Я настрою навигацию Сферы на нужный момент. Кстати, спасибо, что расстреляли пилотов. Вы же расстреляли пилотов, да? Нет, я от этого не страдаю, в гробу я видел свой народ. М, вообще-то, это даже буквально. Так вот, нам нужно в Нью-Йорк тридцатых. Депрессия, разруха, люди пойдут на любую работу в такой момент. И бездомных никто никогда не хватится, о да, кому они сдались.
- Объяснить! – требуют далеки.
Мастер объясняет. Про метакриз и преобразование белковых форм жизни по заданному шаблону, про то, как, вживив сознание далека в мозг человека, можно пополнить армию.
Мастер умеет творчески применять приобретенный опыт.
- А что получаешь ты? – спрашивает далек Каан, подозрительно сверкая оптикой.
- Свободу, - Мастер улыбается. – Как только попадем на Землю, так и быть, соберу вам все нужное оборудование.
Только бы не регенерировать раньше, думает Мастер, настраивая навигационную систему на нужное время и место.
Только бы вообще суметь регенерировать.

Одиннадцатый не позволяет себе заводить слишком близких отношений со своими спутниками.
Нет, даже не так.
Отношения со спутниками у Одиннадцатого подчеркнуто дружеские.
В гостиничном номере – приятный полумрак, и в свете зажженных «для романтики» свечей руки Эйми выглядят белоснежными.
- Быстрее, - говорит она, расстегивая твидовый пиджак Одиннадцатого. – Рори не будет гостить у своей мамы вечность.
- Надо было вернуться в ТАРДИС, тогда можно было бы никуда не спешить, - Одиннадцатый стаскивает с девушки свитер и жадно целует ее ключицы. Рыжие волосы Эйми выбились из «хвоста» и все время попадают Одиннадцатому в рот. Это забавно.
Эйми очень любит Рори и никогда, ни за что, ни под каким предлогом не променяет его на спасение Вселенной и беготню по разным эпохам.
Вообще-то, она уже не променяла – притащив его в ТАРДИС за собой.
Но дружеский секс – такая замечательная штука.
И спасибо этой инкарнации за то, что совершенно не умеет смущаться.

Мастер справляется со сборкой системы за три дня.
Нет, даже не так.
Три дня Мастер только тем и занимается, что из запасных частей Сферы и всякого местного дерьма собирает систему для создания Далеколюдей.
Три дня Мастеру зверски хочется есть, но он уверен, что не стоит говорить об этом далекам. И еще он уверен, что, выйдя на улицу, не станет поглощать людей. Не потому, что в нем взыграла совесть, конечно.
Просто барабаны больше не смогут заглушить отвращение к себе.
- Ладно, - невежливо держа руки в карманах, говорит Мастер далекам на четвертый день. – Теперь все готово. Некоторое время вам понадобится на то, чтобы построить генератор и собрать материал для конвертирования. Как что работает, подробно расписано здесь, - на дисплее под издевательским заголовком «ИНСТРУКЦИЯ ПО ЭКСПЛУАТАЦИИ» появляется, собственно, инструкция по эксплуатации. – Ну, я пошел.
- Мы не можем тебя отпустить, – скрипит далек Каан. – Знаешь слишком много. Повелитель Времени. Уничтожить! Уничтожить!
Мастер солнечно улыбается и нажимает на кнопку телепорта, спрятанного в кармане потрепанной, испачканной толстовки.
Телепорт, как и система, собран, разумеется, из запчастей Сферы и всякого местного дерьма, потому – одноразовый.
Из далеков и людей получится отличный симбиоз, думает Мастер, падая на траву в парке. По крайней мере, интеллектом они ушли не далеко друг от друга.
Мастер осматривается, пытаясь понять, где именно оказался – и буквально в двух шагах, под старым ясенем, видит ТАРДИС.

Одиннадцатый расстается со спутниками без слез и трагедий.
Нет, даже не так.
Одиннадцатый расстается со спутниками поспешно, легко и радостно, вручив им пару страшно дорогих сувениров: чудесные антикварные часы и, по традиции, заведомо выигрышный лотерейный билет.
Эйми сильно удивляется, но остается довольна, Рори ворчит, что не против еще побегать по мирам, но раз уж они оба так надоели Доктору…
На самом деле, Одиннадцатый видит, что Рори счастлив. Не исключено, что догадался о том, до каких границ простирается дружба его девушки и Доктора.
Высадив спутников в их времени, Одиннадцатый возвращается за консоль и пересматривает видеосообщение еще несколько раз.
- …Лондон, 26-е декабря 2009-го, и поторопись, будь любезен, если не хочешь, чтобы я регенерировал прямо на глазах у твоих обожаемых людей, - Мастер выглядит помятым и злым. В общем, достаточно хреново выглядит, надо признать. Говорит сухо и отрывисто.
– …или пока я их опять не поработил. Гарольд Саксон порабощает мир в третий раз. Представь себе.
Одиннадцатый представляет. Нервно улыбается.
- ТАРДИС напрочь отказывается везти меня куда бы то ни было. Подозреваю, она на меня в обиде. Ну, ты понимаешь. Так что посылаю тебе твою дуру обратно. Немедленно забери меня отсюда, ясно?
Одиннадцатый понятия не имеет, что бы все это значило. Почему ТАРДИС решила показать ему послание именно сейчас. Почему довезла Мастера до этой даты, но отказалась подчиняться после.
И где, мать его, в какой момент Мастер угнал ТАРДИС? И как он вообще выжил?!
Но Одиннадцатый уверен, что найдет ответы на все вопросы 26 декабря 2009-го года. Или даже по дороге, если хорошенько поразмыслит.
Медом тебе помазано в этой точке, дорогая Вселенная, думает он и разгоняет консоль.

Мастер входит в незапертую ТАРДИС, и ТАРДИС сразу начинает мелко вибрировать.
Нет, даже не так.
Мастер входит в ТАРДИС, и сразу понимает, что эта ТАРДИС не из его прошлого, потому что она уже ненавидит Мастера и, стало быть, она его узнала. Но ТАРДИС не зовет на помощь Доктора – она просто выражает Мастеру свое отношение. Интересно. Может быть, что-то предчувствует.
Мастер вспоминает, как тогда, прибыв в начало двадцатого века на угнанной машине времени, взломал ее архивы и ознакомился со всем, что Доктор записывал о своих путешествиях. И вот теперь, значит, он стал причиной одного из приключений Доктора.
Временные петли – такая замечательная штука.
Мастер подозревает, что если бы Доктор не спас Нью-Йорк от далеков в 30-х, сам Мастер никогда бы не попал в Сферу из Пустоты. Но сейчас – для них обоих – время снова вышло на прямую, потому что здесь и сейчас находятся, очевидно, Доктор-после-опять-падения-Галлифрея и Мастер-который-выжил.
Мастер смеется, привычно сверкая черепом, и отправляет ТАРДИС в конец 2009-го.
На падение Галлифрея он готов любоваться вечно.
Еще, и еще, и еще разочек.

Летя сквозь время, Одиннадцатый думает, что скажет этому психу.
Нет, даже не так.
Летя сквозь временную воронку, Одиннадцатый не думает вообще ни о чем.
Ну разве что о том, что в этом году у него еще не было Рождества.
Дорогая Вселенная, маленький бонус, пожалуйста, ну пожалуйста, ну пожалуйста.
А то ведь Одиннадцатый может и обидеться.

Мастер выходит из ТАРДИС на пустыре.
Нет, даже не так.
Мастер выходит на до боли знакомом пустыре в пригороде Лондона. Немного промазал, нужно было переноситься сразу в особняк Нэсмита, в подвал. В подвале точно никого не оставалось. Там можно было бы по внутренним камерам слежения посмотреть на падение Галлифрея. Еще раз. И на то, что было потом, кстати.
Вот черт.
Мастер чувствует себя паршиво, более чем паршиво. Он совершенно не уверен, что сможет регенерировать в этом – да чего уж там – собранном из местного дерьма теле. Но он, по крайней мере, может пойти поискать какой-нибудь еды, о да. Пока все на Земле – он, ничего опасного в такой прогулке нет.
Мастер выходит из-за груды хлама и видит замечательную картину: двух сидящих на бревне бомжей колбасит так, что удивительно, как головы еще не поотрывались.
Собственно, бомжи становятся из Гарольдов Саксонов обратно бомжами.
Мастер смачгно матерится, возвращается к ТАРДИС – и у дверей застывает, думая, что, пожалуй, поторопился, решив, что достиг границы своего сумасшествия и успешно соскользнул за нее.
На дверях ТАРДИС висит записка: «Заходи внутрь, оставь Доктору видеосообщение с координатами этого места, поставь ТАРДИС на автопилот и отправь туда, откуда угнал. Иначе не выживешь. Кстати, сообщение должно активироваться ровно через полгода».
Мастер садится на землю рядом с проклятой полицейской будкой и начинает равномерно биться лбом в синюю стену.
Записка написана его рукой.

Когда Одиннадцатый выходит из ТАРДИС, Мастер сидит на куче какой-то херни и выковыривает грязь из под ногтей.
Нет, даже не так.
На куче какой-то херни сидит все тот же Мастер, в той же черной толстовке и джинсах, и прическа у него все такая же безвкусно-пергидролевая. Правда, теперь он сверкает черепом примерно раз в минуту.
- Мы с тобой тут вчера пробегали, - невыразительно говорит он, показывая рукой куда-то вправо. – Ключевой момент реальности.
- Пустырь и свалка, - возражает Одиннадцатый. – И мы пробегали тут с год назад. По моему времени.
Мастер наконец-то отрывает взгляд от своих рук.
- Ну и рожа у тебя, - задумчиво говорит он и опять являет взору череп и шейные позвонки.
- Кто бы говорил.
Одиннадцатый подходит ближе, садится рядом на какую-то не слишком чистую доску и молча обнимает Мастера за плечи. Мастер удивленно поднимает брови, но никак не комментирует.
- Пустота?
- Угу.
Одиннадцатый, уже обо всем, в общем-то, догадавшийся, мучительно ищет, как продолжить разговор.
- А ТАРДИС ты угнал в тридцатых или когда пал Торчвуд-1?
- В тридцатых, - отвечает Мастер и добавляет, выждав секунду: - Когда ты был там во второй раз.
- О, - удивленно говорит Одиннадцатый. Не забыть бы потом подумать над тем, почему ничего не почувствовал.
- Я так понимаю, ты разрулил с далеками.
- Я так понимаю, я тебе зачем-то нужен, раз ты здесь.
- Могу и уйти.
Одиннадцатый – Доктор – смеется и крепко прижимает к себе это чудовище: завоевателя, труса, дезертира, врага, никогда-никогда-никогда-не-умру, что там еще. Ах, да, людоеда.
- Немедленно в ТАРДИС. И будешь сидеть там, пока не регенерируешь.
Мастер выдыхает ему в плечо:
- А если не получится? Это тело…
- Только попробуй умереть, - спокойно говорит Доктор. – Так просто ты не отделаешься. Я тебя буду за ручку держать, как мама в детстве. Могу даже колыбельную спеть. Пою я, между прочим, божественно. И еще. Было бы неплохо, если бы ты регенерировал в роскошную блондинку – впрочем, ты и так блондин, да, так что это не будет чем-то новым, - а то, видишь ли, на меня уже косятся. Ладно еще, когда ты был «последним выжившим из моего народа», ничего так отмазка, под пиво пойдет, но когда тут, понимаешь, Галлифрей возрождается полным составом, а я все бегаю за небритым мужиком, лейтмотивом завывая «Я могу помочь, давай путешествовать вместе»…
На втором году жизни в одиннадцатом теле Доктор не только забывает, как смущаться, но и открывает в себе бездны цинизма.
Мастер стонет что-то вроде «Каждая твоя новая инкарнация пиздит вдвое больше предыдущей» и позволяет увести себя в ТАРДИС.

Доктор, разумеется, уверен, что все закончится плохо.
Нет, даже не так.
Доктор абсолютно точно знает, что ничем хорошим его квэст с Мастером закончиться не может. И пусть Мастер больше не слышит барабаны и не рвется завоевывать Вселенную особенно изощренным способом… ради всего святого, это же Мастер. Он, несомненно, уже лелеет какие-нибудь злодейские планы. С ним никогда не знаешь, чего ждать.
Доктор абсолютно уверен, что что-нибудь случится, это совершенно очевидно. В конце концов, где-то там есть Ривер Сонг, с которой он должен познакомиться, которую должен полюбить, и так далее, и так далее….
Но где-то здесь есть Мастер, и он, к несчастью, снова не шикарная блондинка, но и не негр баскетбольного роста, и на том спасибо.
Однажды Доктор и Мастер выходят из ТАРДИС на до боли знакомом пустыре в пригороде Лондона, 26-го декабря 2009 года, на полчаса раньше, чем были там в предыдущий раз. Мастер молча указывает, за какой из куч мусора стоит ТАРДИС из прошлого. Обогнув дюну шлака, они подходят к синей полицейской будке, Мастер достает из кармана сложенный вчетверо лист и кнопкой прикрепляет его к двери, выше таблички «Для общественного пользования».
- За это унижение ты должен мне как минимум приватную беседу с молодым Гитлером, - ворчит Мастер по дороге обратно.
Доктору не по душе эта идея, само собой, но он готов идти на компромиссы.
Все предначертанное когда-нибудь как-нибудь случится.
У времени что ни секунда, то петля.

Всего комментариев: 1