|
|||||||
Доктор Кто? Новости Титры Фанфики Клипы Ссылки | |||||||
|
К списку
фанфиков
/ Дни и часы
Название: Дни и часы Оригинал: здесь Разрешение на перевод получено. Дисклеймер: "Доктор Кто" принадлежит BBC, также как и все его персонажи. Автор и переводчик фика не извлекают никакой материальной выгоды от их использования. Она раздумывает, апельсиновый сок взять или яблочный, когда вдруг краем глаза замечает, как он, вынырнув из-за угла, сворачивает в тот же проход. Он всматривается в картонки с молоком, будто на полках мирного молочного отдела затаилось вселенское зло (что вовсе не так уж маловероятно, думает она, и слава тебе господи, что на эту вылазку ей вздумалось обуться в кеды), и потому ее не видит, когда она подкрадывается сзади и берет его за руку. — Ты же вроде дома хотел остаться, — мурлыкает она, одновременно окидывая пакеты с молоком оценивающим взором. На всякий пожарный. — Настоящий мужчина, такой весь из себя занятый ремонтом, отправляет маленькую женщину по магазинам. Всё как положено. — Она усмехается ему, высунув кончик языка между зубами. — Соскучился? Он не усмехается в ответ. Собственно, «не усмехается» даже близко не описывает то, какое у него сейчас выражение лица. На лице у него написано, что его словно обухом по голове ударили, что он не верит собственным глазам — и она понимает, что миру с минуту на минуту придет конец (опять), потому что это отчаяние у него в глазах она замечает только в те редкие мгновения, когда ему видится одна лишь тьма на горизонте. В те мгновения, когда она ясно видит, как близок он к безумию. Безнадежность, думает она — и тут замечает. — Ты сменил галстук, — медленно и осторожно говорит она. Синий с огуречным узором был на нем двадцать минут назад, когда она ушла из Тардис, теперь же — темно-фиолетовый без всякого рисунка. Он выглядит таким молодым. Знакомые морщинки на его лице, морщинки, по которым осторожно проводила она пальцами, которых легко касалась губами, пропали. Она даже и не помнит, чтобы он был таким молодым (несовершенная, нечеткая человеческая память), но глаза у него старые, как никогда. Он уставился на нее так, словно ее не может быть. — Зашибись, — говорит она. Что вроде как довольно глупо говорить, когда повреждаешь ткань времени таким изрядным парадоксом, что лучше бы, не отходя от кассы, попытаться увязать разорванные нитки параллельных вселенных и избавить себя от лишней головной боли, но миндальничать у нее сейчас как-то нет настроения. У нее длинные каштановые волосы, небрежно собранные в низкий узел на затылке, на лице ни капли краски, левую бровь украшает маленький шрам, оставшийся ей на память о той истории с заложниками, которую Микки с Джейком так себе и не простили. Ей тридцать семь лет, а он ее только что потерял. — Сдается мне, — говорит она, — что убеждать тебя, что это только плод твоего воспаленного воображения, смысла не имеет. — Роза. Его голос звучит глухо и надтреснуто, и ей больно видеть, каким он был, какой он теперь, когда остался без нее. Когда он нашел ее в тот день, в мире дирижаблей и ужинов с бабушкой Микки, в нем было столько радости — она его буквально распирала. Он смеялся, и она смеялась, и хотя он говорил ей, что скучал (и она ему верила), она и не думала, что настолько. — Прости. — Она осторожно отступает на шаг. — Мне надо идти. Он с силой хватает ее за руку и тянет обратно, к себе. — Как? — спрашивает он, и зубы вспыхивают белой полоской под всепроникающим светом ламп дневного света. — Как ты здесь оказалась? Как такое может быть? — Ты должен меня отпустить, — говорит она, и голос ее ровен и тверд только потому, что у нее были годы практики, и она может теперь быть и здравомыслящей, и уверенной, и не развалиться на кусочки. Если она сейчас даст слабину и голос у нее прервется, она бросится ему на шею и не отпустит уже никогда, и придется ему весь остаток вечности провести тут, в Теско, с ней, вцепившейся в него как клещ, и пути назад к ней он не найдет, и тогда она не сможет повиснуть у него на шее, если уж на то пошло. — Сказать я тебе ничего не могу. — Она говорит терпеливым, рассудительным тоном, каким обычно обращаются к больным и от которого, как он в один прекрасный день заявит, «умом можно тронуться». — Ты ведь и сам знаешь, что не могу. Отпусти. Он, как и следовало ожидать, не отпускает. — Ты же ушла. Заперта там. Это же невозможно. Она знает, что потом ее будет мучить совесть, но не может ничего с собой поделать. Она закатывает глаза. — Судя по всему, нет. — Я здесь? — Слова звучат глухо и отрывисто, словно застревая у него в горле. — С тобой? Она вкратце прикидывает, не вырубить ли его здоровенной бутылью апельсинового сока и по-быстрому слинять, но подозревает, что далеко ей не уйти, да и играть в догонялки в проходах гастронома с одолеваемым скорбью таймлордом — удовольствие сомнительное. Вместо этого она кивает. Он тянет ее еще ближе, сдавленно выдыхая: — Ты вернулась? Глаза его широкие и темные, но есть в них что-то, чего не видно было раньше — капля по капле просачивающееся осознание того, что будут еще свет и радость, и почему-то именно это разбивает ей сердце, чего отчаяние добиться так и смогло. — Черт, — говорит она и обвивает свободной рукой его за шею, утыкается лицом ему в грудь и обнимает так крепко, как только может. Он то ли смеется, то ли рыдает ей в волосы, она не может разобрать, а потом ноги ее отрываются от земли, и он кружит ее. Она задевает ногой штабель с йогуртами, и из него что-то валится на пол. Он опускает ее, и когда она отодвигается, чтобы взглянуть ему в лицо, он уже снова ее глупый, усмехающийся Доктор. И потому она его целует. А когда отстраняется, он так и остается, замерев, с закрытыми глазами и чуть приоткрытыми губами. Она озадачена, и тут, второй раз всего за несколько минут, чувствует себя полнейшей идиоткой. — Ой, — говорит она. — Мы же ведь этого еще не делали, да? Он, не открывая глаз, мотает головой. — Зашибись. Его руки стремительно соскальзывают ей на талию, удерживая рядом, пока его губы блуждают по ее подбородку, носу, горлу. Глаза у нее сами собой закрываются, когда он добирается до впадинки, в которой под тонкой кожей бьется пульс, и он тут же целует ей веки, осторожно взяв ее лицо в ладони. — Сколько еще? — шепчет он, и его пальцы вплетаются в ее волосы. Он повсюду, и хотя она уже привыкла к ощущению его рук на своей коже, к тому, сколько всегда в этом чувства, земля уходит у нее из-под ног. — Сколько еще, пока я не найду тебя? У нее вырывается смешок. Головы их соприкасаются. — С чего ты взял, что это не я тебя найду? — Сколько еще? — настаивает он, едва касаясь губами краешка ее рта. — Я не могу тебе сказать. Она наклоняется, чтобы поцеловать его как подобает, но он уклоняется. — И сколько ты уже со мной? Она распахивает глаза и старается незаметно перевести дыхание, потому что его пальцы задевают за ухом то место, о котором он пока никак не может знать. — Этого я тоже не могу сказать, — выдыхает она. Он отстраняется ровно настолько, чтобы усмехнуться ей с опасным азартом. — Спорим, я смогу тебя расколоть? Она совершенно так же усмехается ему в ответ. — Хотела б я на это посмотреть. Его рука скользит ей под рубашку, и тут сзади раздается «Кхм», исполненное ледяным женским тоном. Они замирают. — О, чтоб тебя, — еле слышно бормочет Доктор, и она решает, что говорить такое и в других-то случаях изрядно глупо, а уж когда в тебя впивается взором возмущенная пожилая женщина в зеленой кофте, которую украшают большие фетровые кошки — так и вовсе глупее не придумаешь. Роза берет его за запястье и убирает его руку у себя из-под рубашки. Доктор приходит в чувство и, споткнувшись, отступает на безопасное расстояние. — Да, тебе определенно следует на это посмотреть, — говорит он, бросая на нее свой фирменный взгляд «Вешаем на уши лапшу, или нам кранты». — Контактная линза свернулась прямо как бумажный журавлик. Честное слово, это уже свинство. — Он с обворожительной улыбкой поворачивается к женщине. — Хотите взглянуть? Дама в кошачьей кофте, не впечатлившись, смотрит всё так же сурово. Он сует руки в карманы и издает сконфуженный смешок. — И что за женщины нынче пошли! Вы только гляньте — сплошная показуха. Контактные линзы, понимаешь ли, костюмы спортивные, ботоксы всякие. Это 1988 год, никакого ботокса еще нет и в помине, да и контактные линзы она сегодня надела только под настроение. Она пинает его по лодыжке. От души. Он тут же поворачивается и смотрит на нее, сияя. — Ты, кстати, выглядишь сногсшибательно. Сколько тебе, тридцать три? Тридцать четыре? — Он опять разворачивается и улыбается женщине в кошачьей кофте. — Ей и этого не дашь, вы как считаете? — Молоко, — отвечает она. Доктор моргает. — Простите? Женщина указует на стену картонных пакетов позади них. — Ну да, конечно, — говорит он, сбитый столку, и берет что-то с полки. Розе ясно, что это и есть удобный случай. Она наклоняется, стремительно прижимается губами к его губам (не обращая внимания на громкое «Ни стыда, ни совести!» за спиной) и бежит прочь. Бежит мимо своей полупустой тележки, вон из магазина, за двери Тардис, в его объятия. Он обнимает ее так крепко, что у нее трещат кости. Это восхитительное ощущение. — Роза, ну ей богу, — говорит он ей куда-то в волосы. — Зашибись? *** That out of distance might ensue For every grain of sand that runs, Добавил: Regis
| Просмотров: 4197 | Дата: 19.03.2010
Всего комментариев: 6
|
Все права на имена и названия принадлежат BBC и тем, кому они принадлежат.
Сайт является некоммерческим проектом.
При использовании материалов сайта ссылка на сайт обязательна.