|
|
||||
| Доктор Кто? Новости Титры Фанфики Клипы Ссылки | ||||
|
|
К списку
фанфиков
/ ghost stories
Название: ghost stories Роуз делала уйму попыток избавиться от этих страданий. Может, ни одну из них нельзя назвать удачной, но это же Ад – отличный повод быть не в лучшей форме. Трижды Роуз пыталась проткнуть себя веткой, один раз попыталась вспороть вены острым камнем. Но в конце концов, инстинкт выживания одерживает победу над печалью, и она идет дальше, несмотря на боль в коленях. Роуз отмечает дни на сгибе локтя. Одна неделя – одна царапина. Конечно, на локоть теперь страшно глянуть, но если стереть кровь, то корочки на подживающих ссадинах скажут, что прошел уже год. Хотя иногда недели пролетают так быстро, что она не успевает их отмечать. Иногда она закрывает глаза на мгновение, а открыв их, видит, что тени ложатся на землю иначе и под ногами у нее уже совсем другая дорога. Так что, может, прошло уже больше года. Небо над головой вращается с каждым ударом сердца, отдающимся у нее в горле. Звезды по-прежнему мерцают, и солнце все еще горит, и деревья никак не могут умереть. Ад – это место, где ничто не кончается, где все продолжает существовать, даже если тебе хочется только уснуть – и ничего больше. А еще есть он. Ходит среди деревьев, высокий и молчаливый, длинный плащ развевается на ветру. Эти его дурацкие кеды, и дурацкая шевелюра, и дурацкая пустота в дурацких ненастоящих глазах. Роуз знает, что это не Доктор. Разве такое может быть, если совершенно очевидно, что он заперт по ту сторону барьера, отделяющего Роуз от мира? Но этот призрак, эта тень – она следует за ней по пятам. Словно память. Она безмолвна, но стоит только один раз ошибиться – обернуться к ней в поисках утешения, протянуть руку или с любовью взглянуть в лицо, как тень исчезает. Никакого утешения, только не для Роуз. Ее удел – призраки. Призраки, которые будут ходить за ней по пятам, пока Роуз не умрет раньше времени. Она фыркает. Раньше времени – ну, да, конечно. Если бы. А потом она почесывает шею и с отчаянием думает, как это все-таки грустно – ведь она мечтала об этой преждевременной смерти изо всех сил. Чтобы немножко отдохнуть. Совсем чуть-чуть. Глаза Роуз закрываются, и секунду спустя, снова открыв их, она оказывается уже на другой тропинке, ведущей в совсем другом направлении, и все начинается заново. Ей нравится думать, что Доктор насвистывает знакомую мелодию, следуя за ней сквозь Ад. *** Роуз Тайлер – призрак. На третий день нового года, вскоре после Астрид и Титаника, когда Доктор отсиживался на ТАРДИС, зализывая раны, Вихрь Времени споткнулся, поперхнулся, и – вот она. Роуз. Роуз – неподвижная, замершая. Зловеще спокойная, она стояла там, пока Доктор моргал, пошатнувшись, упираясь руками в пульт управления. В пульсирующем свете ТАРДИС она выглядела прекрасно и чудовищно. Кожа ее была неуловимого, бесплотно-серого цвета штормовых облаков, волосы развевались, потрескивая от статического электричества, словно белый шум. Глаза были бездонными, как космос, и такими же черными. Губы изогнуты в ожидающей улыбке, а за белоснежными зубами разверзлась тьма. А ее руки, ее красивые руки… Роуз протянула ладонь перед собой, шевеля пальцами. Рукава свитера были порваны так, что Доктор увидел, как трепещут мускулы на руке – словно тысяча птичьих крылышек. Хрупкие, изящные мышцы под тонкой кожей. Нежные, словно и не настоящие. Уничтожить такие – раз плюнуть. Роуз стояла там – и стоит до сих пор, вот уже целую неделю. Смотрит – неделю. Ждет чего-то, а в ее расплывчатых чертах, некогда четких, уверенных – чудовищная пустота. Доктору кажется, что, разгладь он морщинки на ее лбу, потяни он ее за руку, прикоснись он к ней хоть как-нибудь, пальцы его сомкнутся в воздухе. Он не может этого вынести, и цепляется за свое молчание с тем упорством, которое внезапно обрел, когда Роуз только-только появилась из ниоткуда. (Роуз Тайлер – призрак, и это неправильно, так неправильно, потому что, когда ее пальцы прикасаются к нему, Доктору кажется, что это паутина липнет к коже.) В каком-то смысле все происходящее становится еще хуже, потому что Роуз ничуть не изменилась. Он закрывает глаза, и ее рот по-прежнему шепчет липкие, сладкие слова, мягкие, как сахарная вата, тяжелые, как дым, поднимающийся в небеса. Он бежит все быстрее, и ритм ее шагов отдается знакомым эхом в его дыхании – дразнящий рефрен, капризная сбивчивая рифма. Он летит сквозь время, и она по-прежнему падает на пол, и смех ее мечется среди стен ТАРДИС, и приземление все такое же суматошное, и большая синяя кабина вращается вокруг них. Но это все, что ему осталось. Все, что было. Воспоминания. Память. Потому что все умирает. Все приходит к концу. (Ах, но только не это. Не Роуз. Роуз продолжается, Роуз живет. …Роуз больше нет.) Марта ушла ровно неделю назад, если верить времени в ТАРДИС, а Джек – задолго до Марты. Никто не видит Роуз, восседающую на панели управления как ни в чем не бывало. Она проводит пальчиками ног по неровной поверхности пола, а потом – сквозь нее, словно внезапно ампутирует ступню. Эта неестественная хирургическая точность, кусочки Роуз, исчезающие в эфире, слабые отблески зеленого вихря у нее над за спиной – все превращает Роуз то ли в ангела, то ли в демона, и Доктор уже не знает, где правда. Он тяжело вдыхает, глядя на худенькие лодыжки, и наконец, наконец-то, произносит ее имя вслух. Она смотрит ему в глаза, и на долю секунды Доктор видит серые дороги, уходящие в бесконечность, кроваво-алое, пылающее небо, белый, ломкий диск луны. На долю секунды он видит то, что находится за преградой, за кладбищами, грязью и кривыми деревьями. На долю секунды он отчетливо понимает, откуда вернулась Роуз – и почему – и эта истина, это невнятное облегчение от знания страшной болью отзывается у него в груди. «Привет, - моргнув, говорит Роуз. Ее голос – песня без мелодии, небо без звезд. – Скучал без меня?» *** Ей так жарко. Солнце обжигает нежную кожу так, что даже сухой ветерок кажется колючим. Она смотрит, как серое небо истекает алым, и отмеряет прошедшие часы по тому, как солнце становится все горячее, пламя раздувается все сильней. Белое превращается в красное, иногда приглушается до черного, и Роуз вспоминает старую шутку, которую Доктор так любил повторять, когда ТАРДИС стояла на приколе: «Что все время черное, белое и красное?» Однажды Роуз закатила глаза и шлепнула его по носу свернутой в трубочку газетой. Но сейчас она знает ответ, и знание это одновременно ошеломляет и разочаровывает. Ад. Ад все время черный, белый и красный. Черные облака, белое пламя и красное небо. Бесформенные фигуры на скалах вдоль петляющих дорог, нечеловеческие вопли Далеков, Киберлюди, поднимающие пыль столбом так, что Роуз задыхается и кашляет. И Доктор. Доктор или его тень, следующая за Роуз по пятам на каждой тропинке, засунув руки в карманы, не сводя глаз с ее чувствительной кожи. Обычно он не разговаривает с ней. Хотя она с ним говорит. Иногда она доверяет ему то, о чем, казалось, они никогда не заговорили бы, пока путешествовали вместе. О Джимми Стоуне, о том, как она толкнула Мики в песочницу, о сластях, которые она стащила в Теско просто потому, что могла. Иногда она смеется над ним, говорит то, что ей хотелось сказать с момента их встречи. О том, как на фоне его отношения к собственной шевелюре она, Роуз, выглядела просто неряхой. О том, как уродлив тот синий костюм в шкафу, о том, что его прошлое воплощение было сексуальней, но нынешнее – от нынешнего у нее ноет сердце так, что простой любовью это не назовешь. Но иногда она кричит на него. Кричит на его тень, пока не охрипнет, выплескивая в этом крике злость, и боль, и страх. Она говорит, что лучше бы он так и не позвал ее с собой. Что он должен был признаться ей в любви. Чтобы он прекратил за ней таскаться, если не собирается спасать. «Ты сказала, что никогда меня не оставишь, Роуз, - упрекает он, когда она начинает плакать, когда у нее не остается сил на крик. Слезы стекают по впалым щекам, но он просто стоит напротив и смотрит на нее. – Ты же хотела быть со мной до конца своих дней, разве нет? Ну, так ты еще не умерла, девочка». Можно ли вообще умереть, если ты уже в Аду? Нет, думает Роуз, и действительно, она все еще не умерла. С ней случилось кое-что похуже. Она стала вечной. Как Далеки, и Киберлюди, и пламя, и кровавое солнце, и серые, серые дороги, извивающиеся змеями, уводящие к багровому горизонту. Как Доктор. Однажды она сказала ему, что никто их не разлучит. Теперь вся ирония ситуации стала очевидной. От начала и до конца. *** «Да. Я скучал по тебе», - говорит Доктор, и слова спотыкаются о слезы и сбивчивое дыхание. В его взгляде пылали пожары, а в молчании дремали трагедии, но нынешнее тело еще никогда не плакало у нее на глазах. Никогда еще не делилось этой частью себя, никогда не было столь человечным. Наверное, он кажется совсем другим сейчас, когда влажные дорожки пролегли под этими древними глазами. Так непохож на Доктора, которого она оставила в прошлый раз. Некогда инопланетянин, Лорд Времени, видевший, как превращалась в пепел его родная планета, заперший свои сердца в клетке отчужденности и превосходства – теперь просто мужчина. Мужчина, сломанный маленькой земной девочкой, которой не исполнилось и двадцати. (Роуз смеется над этой иронией, и смех ее ужасен и пуст.) «Я скучал по тебе каждый день прошедшего года, - невыразительно произносит Доктор. – Я скучал по тебе так долго. А теперь ты здесь. Но как? Как ты здесь очутилась, Роуз?» И теперь Доктор знает, что не стоит радоваться ее появлению. Он знает, что не стоит смотреть на нее с удивлением и радостью, и Роуз знает тоже. Мягкие щеки стали острей колотого стекла, выражение ее лица стало ослепительно резким, несмотря на бесцветные линии. Улыбка, когда-то беззаботная и свободная, превратилась в гримасу, десны и зубы обнажены в опасном, хищном предупреждении. Роуз выглядит усталой и настороженной, мрачной и ужасной, черты ее расплывчаты, а походка неровная, как на ходулях. Словно потрескавшаяся фарфоровая кукла или раненое животное. Словно заблудшая душа. Словно она шла целую вечность, и, возможно, так и было. Шла к ускользающей цели – к нему, Доктору. Однажды она проглотила Время, чтобы спасти его. На этот раз Время проглотило Роуз. Задуло ее, как свечку, заперло между мирами, между реальностями. И если кто-то возвращается оттуда, из пропасти, бездонной и всепоглощающей, как мертвый космос, что ж… вряд ли это все ради объятий и нежностей. Он чувствует этот привкус в ее горько-сладком молчании. И все-таки продолжает, понизив голос: «Когда не получилось связаться, я догадался… я боялся… - он замолкает, невидяще уставившись перед собой. – И был прав. Я был прав и все равно ничего не сделал, да? Бесполезный. Такой бестолковый». (Шесть чудес перед завтраком, сказал он и даже не остался посмотреть, как она умирает.) Он склоняет голову в молчаливой мольбе о прощении. Протягивает дрожащие руки. – «Ты следовала за мной дни напролет, - шепчет он. – Я тебя чувствовал. Я видел тебя. – он закрывает глаза и падает на колени. – Но ты мертва, Роуз. Ты просто отпечаток, что-то невозможное». Следующее слово превращается в стон, - «Месть». И вдруг она двигается. «О, нет, любовь моя, - радостно напевает она, шагая вперед. Наклоняется, касаясь губами его уха, и холод кожи покалывает Доктора, как сотни крохотных иголочек. – Я не месть». («Я – обещание».) Навсегда и так далее. В точности как она хотела. Так или иначе. *** Однажды тень исчезает – тысячелетия, или годы, или месяцы, или даже дни с момента прибытия, Роуз не знает точно – и ей становится еще чуточку хуже. Она поворачивается, и в лесу не видно темного силуэта, знакомые, но пустые глаза не смотрят на нее из-за веток. Солнце дважды садится, и дважды восходит луна, прежде чем Роуз сдвигается с места и, ощутив в груди дыру, понимает, что его больше нет. Чем бы он ни был, что бы он ни значил, его нет. Она не знает, как долго идет, рыдая, уткнувшись лицом в промокший, изорванный свитер. Вот еще один способ его потерять, думает Роуз, и черт бы все побрал, как же она устала. И она, наверное, могла бы плакать и дальше, пока не умерла бы от собственного нытья, но что-то внутри фыркает – прямо-таки бесится – от одной только мысли. Она провела здесь уже тысячу месяцев. Тысячу месяцев, если серебристые шрамы на руке не врут. Тысяча месяцев в мертвом пространстве, и наконец, Роуз дошла до того, чтобы свернуть с чертовой дороги и посмотреть, что получится. Когда-то она превратила императора Далеков в пыль. Теперь же ежится от потери надоедливого призрака, и пусть пропасть там, внизу, темна и полна неизвестности, эти висячие бесконечные дороги еще хуже. Может, не так и плохо, что тень пропала. Может, она освободила Роуз, хотя бы чуть-чуть. Вот он, понимает Роуз, вот день, когда вера ее подошла к концу, истощилась. День, когда пропал призрак. Теперь она по-настоящему одинока и по-настоящему – наконец-то – взбешена. Она стоит на дороге, которая ведет к следующей дороге, а та – к следующей, но внезапно идти становится некуда. Роуз просто знает, что перед ней стоит выбор. Один: повернуться и выбрать другую дорогу, ту, которая, может быть, однажды, выведет ее отсюда. Никаких гарантий. Их, впрочем, никогда и не было. Только надежда и вера в возможное «завтра». В Доктора, который не поверил настолько, чтобы прийти и спасти ее. Два: прыгнуть. Скатиться по каменистому склону, позволить потокам горячего воздуха подхватить ее и уронить, разбивая на мелкие кусочки, расколоть череп об острые камни, выпустить кровь, и плоть, и кости на свободу из тюрьмы этого тела. Все лучше, чем брести до скончания времен, разве нет? Вот только время – это кольцо, и значит… Как ни крути, конца не видно. Или видно? А Роуз просто хочет, чтобы все закончилось. Она закрывает глаза. Она прыгает. И земля несется ей навстречу, и Киберлюди завывают, и Далеки кричат, и когда Роуз открывает глаза… ... она снова оказывается на ТАРДИС. ~*~ У Джека есть прибор, узнает Доктор. «Машина призраков, Доктор, - уточняет Джек сквозь треск помех внутреннего телефона ТАРДИС. – Квантовые передатчики, нанотехнологии. Берут человеческие эмоции и превращают их в отпечатки – призраки по-нашему. Ну, может, по-моему, ты-то у нас весь из себя инопланетный и гениальный, и знаешь лучше всех? В общем, да, теоретически этот прибор мог бы сделать все наоборот – превратить призрака в эмоции, сжать их обратно и поглотить. Ты не хочешь сказать, зачем он тебе понадобился?» Доктор не особо гордится тем, как поступил с Джеком, но в голосе его звучат стальные нотки. «Вообще-то, не хочу, - говорит он. – Я еще свяжусь с тобой». Он кладет трубку, и Роуз фыркает. «О-о, - говорит она. – Как грубо. Нельзя же взять парня на прогулку, сказать всем, что он погиб, оставить у черта на куличках, а потом ждать от него реверансов, Доктор. Не выйдет». «Мне жаль, Роуз, - мягко говорит Доктор. Он уже привык повторять это снова и снова. Не знает, когда будет достаточно. – Очень, очень жаль». «Ты знаешь, - говорит Роуз, не обращая на него внимания. – Я упала с высоты в тысячу этажей, но не сломала ни единой косточки! Наверное, умерла, как только сошла с этой проклятой дороги, да? Вот это разочарование. Прямо Гельф, не иначе. – она сужает глаза. – По крайней мере, тогда ты чуть не ушел со мной». Доктор старается не ежиться от горечи в ее голосе. Напоминает себе, что это не Роуз. Что это призрак – отпечаток. Эмоция. Роуз мертва. Почему-то думать об этом ничуть не легче, чем смотреть на ублюдочную версию настоящей Роуз, которая стоит перед ним сейчас. «Неважно, - и голос снова становится радостным, она переменчива, как ртуть. – Дело в другом. Если я правильно помню все, что случилось, когда мы с ТАРДИС объединились – и кстати, Доктор, смерть многое проясняет: поцелуй был так себе – Джек не может умереть. Вот что меня интересует – как он узнал? В драке? От удара ножом? От сифилиса?» «Вообще-то, это был выстрел, - мрачно говорит Доктор. – Ты знаешь, что это твоих рук дело, Роуз?» «Выстрел? Нет уж, извините, я в это время была занята – бродила по бессмертным дорогам в Аду, ты, мерзавец». Доктор морщится: «Нет. Я хочу сказать, что ты дала ему жизнь. Вечную жизнь. Помнишь, когда в тебе находилась всевидящая память Временного Вихря? Ты же видела, правда? Во что обходятся людям такие решения? Что они делают? Почему ты просто не оставила его в покое? Почему просто не дала ему умереть…» «Хочешь сказать, почему я не умерла? – знающим тоном произносит она. – Я ведь хотела. И выбрала Ад вместо мира без тебя, Доктор. Ты со своей всевидящей памятью и знаниями Повелителей Времени… уж конечно мог бы предвидеть? Как бы это было, если б я осталась там, в другой вселенной, и никогда больше тебя не увидела? – она помахивает ногами. – Конечно, это значило смерть, и грязь, и ничего возвышенного, но мне нужен был этот шанс. Увидеть тебя еще раз. Видеть тебя всегда. Но все равно… в том месте? Я хотела умереть. Вообще-то, думала, что умру». Ноги Роуз снова проходят сквозь панель управления, и Доктор смотрит на нее, такую расплывчатую, такую нечеткую. «Но я сказала, что никогда тебя не оставлю», - и голос ее так молод. Доктор отворачивается. Вспоминает сверкающие замерзшие волны над их головами и тепло ее руки в своей. Вспоминает, каково это – быть живым, по-настоящему живым – рядом с этой женщиной, и думает, что ничто, ничто и никогда - и он сам в том числе - не стоят такой полужизни. У Джека есть прибор. Вот и все, что имеет значение. «Но ты сказала, что никогда меня не оставишь», - отзывается Доктор, и его голос так невыносимо стар. Добавил: Regis
| Просмотров: 3652 | Дата: 10.05.2008
Всего комментариев: 4
|
|||
Уже не так жестко, как было в начале. Но все равно, это ужасно...то, во что она превратилась 
Все права на имена и названия принадлежат BBC и тем, кому они принадлежат.
Сайт является некоммерческим проектом.
При использовании материалов сайта ссылка на сайт обязательна.
